Господин изобретатель. Часть III

Подшивалов Анатолий Анатольевич

Потом решил посмотреть и сменить повязки у других раненых, но сначала попросил Артамонова принести кипятка, чтобы растворить в нем СЦ – сульфаниламил хорошо растворяется в воде, а прокипятить воду нужно, чтобы прибить заразу, то есть микробов. Для этого взяли котелок, положили туда чистые бинты добавил СЦ, воды и Артамонов понес кипятить их на костер. Вскоре принес на палке котелок с прокипяченными в течение 20 минут бинтами. Поставил их остывать, а пока поговорил с Салехом. Сказал, что мы идем на территорию раса Мэконнына и как тогда организовать обмен в Хараре, до которого четыре дня пути и по абиссинской территории? Он ответил, что сейчас официально войны с расом нет, поэтому гонцов пропустят. Странно, а если бы вы захватили дочь раса и он узнал об этом, разве не началась бы война? Салех ответил, что расу было бы сделано достойное предложение и дочь его не

держали бы как пленницу, а обращались с ней, как с дорогой гостьей и она бы могла принять его предложение.

– Но, Мариам другой веры и рас – христианин, а у христиан не принято иметь много жен.

Салех ответил, что одна из его жен – вообще язычница из племени людоедов и его не волнует религия, которую она исповедует, главное что ее отец – вождь чернокожего племени которому они сбывают рабов, а он расплачивается за них золотом и слоновой костью. Я высказал сомнение в том, что Мариам устраивала бы участь стать третьей женой в компании чернокожей людоедки и еще кого-то в этом роде и она отказала бы Салеху.

– Ну и что, – ответил Абу Салех, смеясь и показывая отличные зубы прямо с рекламы зубной пасты, – тогда я бы взял ее силой и ей это даже понравилось бы. Женщины любят силу!

– Ты плохо знаешь Мариам, шейх, – осадил я веселье Салеха, – ты и твой отец этим неразумным действием ввергли бы свой народ в длительную войну и, не дай бог, зачахни Мариам в твоем гареме, будь я на месте ее отца, я бы не успокоился, пока не уничтожил всех вас.

Салех сразу стал серьезным и ответил, что не хотел бы быть моим врагом, а вот другом и союзником – очень бы хотел…

– Посмотрим как дальше дело пойдет, может, мне удастся уговорить раса не мстить вам, я бы тоже не хотел войны, – сказал я принцу, – умные люди всегда договорятся между собой и найдут решение, устраивающее обе стороны. Но выкуп и обмен на моего человека это не отменяет, не я напал первым, а за ошибки надо платить – золотом и кровью. Кровью заплатили те, чьи кости уже обглодали гиены и шакалы, а вам с отцом придется заплатить золотом.

– Говорил я тебе, Абу-Салех, что надо провести разведку, и только после этого действовать – подал голос очухавшийся полковник слегка заплетающимся языком, – но этот твой дядя Аббас, не зная ничего о противнике, очертя голову полез в схватку, мол, его боевые верблюды сейчас сомнут эту горстку белых пришельцев. И где теперь твой дядя и его сын – они ведь были в первых рядах, что не положено военачальнику, славы им захотелось видите-ли – затоптать слабого противника.

– А где дядя Аббас с сыном? – спросил я неудачливых пустынных воителей.

– Не знаю, не видел, но к них были такие же винтовки Маузера, как и у нас с оберстом, саблю дяди я видел среди трофеев казаков, поскольку он с ней не расставался в походе, по преданию, она принадлежала самому Салах ад-Дину [48] , дамасская сталь его была в состоянии легко разрубить европейский доспех. А лазутчиков я посылал, только они не вернулись…

Так вот чья сабля досталась мне в качестве трофея, самого легендарного султана Саладдина. А дядя Аббас или его сынок и прострелили руку казаку, так как только из одной винтовки Маузера стреляли, у остальных трех были чистые стволы, а две из них – Абу Салеха и оберста, так и остались в седельных чехлах.

48

Салах ад-Дин, в европейской транскрипции Саладдин – военачальник и мусульманский лидер 12 века, успешно боровшийся с ассасинами и крестоносцами.

Узнал у полковника, не по Генеральному ли Штабу он служил. Выяснилось, что да, тогда спросил, слышал ли он о перестрелке с иностранным шпионом в берлинской гостинице где-то полгода назад, газеты как-то невнятно написали, погиб агент или был взят в плен. Захмелевший полковник не стал упираться и доложил, что агент был взят живым, но раненым в руку. Спросил, есть ли у него связь с Берлином, так как я могу его обменять на этого агента, но, чтобы быть уверенным в том, что это именно он и не ведут ли против меня игру, я хотел бы задать три вопроса, из которых узнаю, что это именно тот человек, в котором я заинтересован. Полковник ответил утвердительно. Тогда я сказал, что подготовлю вопросы, когда придет гонец с подтверждением условий выкупа и передам с ним вопросы. Как только я получу ответы, я оговорю условия освобождения захваченного агента и отпущу полковника, когда от агента придет телеграмма, что он в безопасном месте и в отношении его выполнены все условия. Тут полковник сообразил, что его меняют отдельно и я объяснил, что в письме отцу Абу Салеха вообще не упоминалось об оберсте Шлоссере, так что это – отдельная песня, как говорят в России: ведь вы сдались нам уже после того как письмо было отправлено с пленными.

Потом пообедали, я спросил Нечипоренко, не свиная ли тушенка будет в щах? Оказалось, что свиную тушенку уже всю съели с гречневой кашей. Остались популярные в войсках говяжьи консервы «Щи с мясом и гречневой кашей» – два блюда в одном флаконе, то есть в жестяной банке. Попросил, если казаки будут варить кулеш с салом, приготовить для Салеха что-то без сала.

– И чего вы возитесь с этим басурманским принцем, Александр Павлович? – проворчал подъесаул. – Будь моя воля, пристрелил бы я его, чтоб не мучился и других не мучил. Вы его и лечите, и на носилках его носят и горшок за ним выносят, теперь еще и готовь отдельно… И немец этот толстый – та еще обуза.

– Дорогой Аристарх Георгиевич, этот «басурманский принц» – гарантия того, что мы с вами и наши люди живые увидим Харар через неделю. Так что если тяжело, я сам для него буду готовить кашу. А толстый немец свиное сало трескать будет за обе щеки, а нужен он мне для того, чтобы на него выменять из германской тюрьмы хорошего человека, русского полковника и Георгиевского кавалера.

Так прошло еще два дня пути, но утром у нас не смогли встать на ноги три лошади, а четвертая просто издохла ночью. Распределять груз не пришлось: три четверти взятого в дорогу фуража и продовольствия было съедено, у нас даже дополнительно высвободились десять вьючных лошадей и пять мулов, на которых мы посадили четырех пленных, незаменимых на всяких работах типа подай-принеси (им было сказано, что в Хараре их освободят вместе с Абу Салехом). Но вот лошадей пришлось прирезать, мы не стреляли и вообще соблюдали правила маскировки: не жгли костер ночью – его в пустыне видно издалека, даже сквозь тощие акации, в качестве дров использовали только сухие деревья, не дающие дыма, наконец, замыкающий верблюд тащил несколько срубленных акациевых кустов, уничтожая следы прошедших по дороге людей и животных: даже если дорога состояла их мелкой гальки, где то на песке мог остаться след кованого копыта. А теперь нам придется бросить четыре трупа и птицы-падальщики издалека укажут место, где что-то произошло, а уж лазутчики будут тут как тут.

Мы все же не стали закапывать павших лошадей, чтобы не терять время, и вышли в путь. Сегодня мы должны были пересечь условную границу с Абиссинией. Наконец, дошли до высохшей реки, кое-где были лужицы воды и лошади принялись оттуда пить, но подошедший Хаким, сказал, что нужно рыть ямы в песке и тогда они наполнятся более чистой водой. Оставили пленных под присмотром казака рыть копанки и занялись обустройством лагеря на абиссинском берегу. Потом я спустился к воде, казак показал мне что-то найденное в выкопанном песке. Это был небольшой самородок весом граммов в 10. Я сказал, что как только распакуем мой денежный ящик я его выкуплю за золотую монету по весу, это золотой самородок и он поможет рудознатцам оценить качество здешнего золота.

Отломил кусок засохшей глины и увидел ближе к поверхности мельчайшие золотые крупинки, блеснувшие на солнце. Такие трудно намыть лотком – они из-за малого веса просто не осядут на дно и, скорее всего, вода просто понесет их дальше, а ведь я читал, что сейчас добывают золото даже из старых отвалов, используя химические методы обогащения: амальгамирование – растворение золота в ртути и использование цианидов, дающих с золотом растворимые соли. Естественно, что оба метода крайне вредны как для самих старателей, так и для окружающей среды. В Сибири 21 века есть целые большие реки, где все живое убито отходами с обогатительных фабрик. Года два назад, я прочитал про метод получения золота даже из неперспективных руд с помощью его реакции с хлором, надо будет поговорить с рудознатцами Черновых, ведь Эфиопия богата золотом, а моют его крайне примитивным методом – обыычными лотками, хотя уже известны механизмы, приводимые в действие водяными колесами – дробилки, флотационные установки и все то, что и сейчас применяется на горно-обогатительных фабриках при механической подготовке руды к промывке. Вот где изобретать и изобретать, надо только свою жилу у Менелика выкупить – и вперед. Да и самому негусу подсказать, что за золото можно покупать в Европе и САСШ все что угодно, в первую очередь, машины и станки, нанимать специалистов для работы и обучения местного персонала.