Господин Изобретатель. Книги 1-6
Шрифт:
Мы с Машей прогуливались по палубе, как пронесся возглас, что сейчас матросы будут ловить акулу. Павших лошадок приготовились сбросить за борт, а матросы приготовили здоровенный крюк, насадив туда большой кусок лошадиного мяса. Вот туши сбросили в воду и что тут началось за кормой! Как и другие пароходы, нас сопровождала целая стая акул, которые устроили кровавое пиршество. Вот одна из них попалась на крюк и, измотав рыбину, матросы стали подтягивать ее к борту. Но, как только они чуть вытащили из воды здоровенную акулью голову с зубастой пастью и собирались оглушить акулу деревянным бревнышком, а потом взять багром, она вывернулась и ушла, оставив незадачливых рыболовов с носом.
Матросы стали готовить новую снасть с наживкой, но Маше было неприятно это зрелище и мы прошли на нос корабля. Впереди были лишь воды Красного моря, которое было вовсе не красным, а изумрудно-зеленым. Где-то впереди была видна корма впереди идущего парохода и стелящийся за ним дым, в пределах видимости были еще несколько дымов — все же, Красное море, — это большой торговый тракт и
Вчера вечером мы долго стояли у борта и заметили, что вода светится, даже переливается мельчайшими огоньками — это какие-то фосфоресцирующие мелкие морские организмы давали синевато-зеленое свечение, переливающееся в волнах, создаваемых кораблем. Зрелище было необыкновенно красивым и мы долго стояли, наблюдая его. Маша была бы не против, если бы я обнял ее и даже поцеловал, но я помнил о своих ночных размышлениях и не давал ходу развивающемуся роману — зачем кружить голову бедной девушке, если послезавтра мы расстанемся? Отогнав эти печальные мысли, я попытался рассказывать что-то веселое, но получалось как-то слабо… Потом Маша сказала, что ей надо переодеться к обеду и мы договорились встретиться в ресторане. Я тоже сменил сорочку на свежую и поспешил в ресторан.
На лестнице столкнулся с держащимся за перила и пытающимся осилить подъем в ресторан упитанным англичанином с непременными бакенбардами на пропитом лице, в клетчатом пиджаке и брюках в полоску. Джентльмен был изрядно пьян, но все же сохранял вертикальное положение тела. Истинный three bottle man [252] — подумал я и обогнул гордого сына туманного Альбиона. Поднялся по лестнице, сопровождаемый пыхтением и ворчанием английского бульдога в человеческом облике. Только расположился, как услышал Машин крик, зовущий на помощь. Выскочил на палубу и увидел, что давешний клетчатый алкоголик крепко держит Машу за руку и куда-то пытается ее тащить, судя по кускам фраз, показать свою каюту. Рядом лежит сломанный зонтик, которым Маша, видимо, огрела джентльмена-ловеласа, но это в чувство его не привело. Я подскочил к клетчатому и громко и требовательно приказал оставить девушку в покое и вести себя прилично, на что англичанин свободной рукой попытался пихнуть меня в грудь. Тогда я ребром штиблета ударил его по верней трети голени [253] , от резкой боли англичанин отпустил Машу, но, из-за того, что девушка упиралась и старалась отодвинуться от клетчатого джентльмена, когда он вдруг отпустил ее, то она непроизвольно сделала два шага назад, наткнулась на леер, а тут еще и пароход слегка накренило на волне — Маша перелетела через ограждение и упала за борт. Сбросив оставшийся штиблет, я швырнул за борт спасательный круг, висящий на стене надстройки и с истошным криком: "Человек за бортом", сиганул вниз.
252
То есть джентльмен, выпивающий в день три бутылки портвейна.
253
Очень действенный удар уличной драки на близкой дистанции, вызывает резкую боль до слез в глазах, деморализует и выключает противника из дальнейшей борьбы. Попасть по голени ребром ботинка несложно, носком, как рекомендуют сделать некоторые знатоки потасовок, гораздо сложнее: часто удар приходится вскользь и не достигает цели.
Вошел в воду неудачно, вместо того, чтобы войти "рыбкой", в полете перевернулся на спину и шмякнулся задницей, подняв тучу брызг. Вынырнул на поверхность и где-то, метрах в пятидесяти, увидел Машу, которая отчаянно колотила по воде руками и ногами. Она же плавать не умеет! Со всей возможной скоростью я поплыл к девушке и схватил ее, когда, обессилев, она уже погружалась. Я подхватил ее подмышки, подняв Машину голову над водой и осмотрелся, лежа на спине (благо, море здесь соленое и лежать на воде можно без усилий, лишь немного "шевеля ластами". Пароход, похоже, еще не остановился, правда, на борту уже суетятся и готовят шлюпку к спуску. Так, а где наш круг — ага, вот он белеет, но до него добрая сотня метров. Маша пришла в себя, я крепко ее держал и шептал в ушко, что все хорошо, сейчас нас спасут, вот уже лодка идет (чего они там возятся, все — вроде как пароход встал, но до него как бы ни километр). Надо доплыть до круга и уцепиться за него, да вот форменная тужурка намокла и сковывает движения. Попросил Машу помочь мне ее снять и она помогла мне высвободиться из рукавов. Теперь можно плыть к кругу, попросил Машу держать меня за шею, только не придушивать, ногами не болтать, только держаться у меня на спине. Вот умница, все правильно делает, и от юбки своей успела избавиться, а то это — как плавучий якорь. И вот, потихоньку, мы доплыли до круга и уцепились за него. Что там со шлюпкой? Прошла уже половину расстояния…
Что тут делают здешние обитатели с высокими плавниками? Вроде пока, тьфу-тьфу, не видно. Пожалел, что оставил кобуру с пистолетом, впрочем, в ресторан я ее никогда не надевал, только иногда, во время стоянок, когда возможны были нападения извне. Здесь бы она пригодилась, хотя, что такое свинцовая пулька здоровенной рыбине… Нет не будем думать о рыбах, они в аквариуме, а здесь их вообще нет… Стал развлекать Машу, рассказывая ей сказку о Золотой рыбке (опять про рыбку, ну куда тут без них, но в сказке рыбка добрая). Как-то дошло, что "жили старик со старухой у самого синего моря ровно тридцать лет и три года", так им по пятьдесят где-то было, всего-то. Ну, пока на автомате бормотал из Пушкина, перейдя на Лукоморье, у которого дуб зеленый и кот по кошачьим делам куда-то ходит налево, тут и шлюпка подошла, судя по запыхавшимся матросам, они выжимали максимально возможную скорость. На носу стояли Нечипоренко и Артамонов со Смит-Вессонами, видимо, тоже собрались настрелять рыбок на ужин. Убрав револьверы, они сначала помогли забраться в шлюпку Маше, а потом наступила моя очередь. Подтянуться и перевалиться через планширь, как делают всякие "морские дьяволы" из спецназа ГРУ, мне не удалось, хорошо, что Нечипоренко подхватил за рубаху и помог перебраться в шлюпку. В последний момент, поглядев в воду, увидел промелькнувшее в прозрачной воде торпедообразное тело, или это только показалось? Все, теперь уже позади "акулы-каракулы" [254] , будь они неладны.
254
Из Корнея Чуковского "а акула-каракула правым глазом подмигнула" — нет у акул век, нечем подмигивать…
Сижу на передней банке [255] , обняв Машу за худенькие плечи, она плачет и ее бьет крупная дрожь (отходняк пришел). Артамонов и Нечипоренко деликатно отвернулись к корме шлюпки. Глажу Машу по мокрым волосам и шепчу ей в ухо всякие успокаивающие глупости, вскоре она затихает и замирает, прижавшись ко мне. Вот и борт "Орла", спустили пассажирский трап. Подъесаул кричит, чтобы сбросили одеяло или плед и вниз летит серое солдатское одеяло. Завернув Машу в одеяло как ребенка, Нечипоренко ловко, не держась за поручни, поднимается по ступенькам трапа, следом за ним я, сзади подстраховывает Артамонов. Наверху Нечипоренко передает Машу женщинам из пассажирок парохода, которые отводят ее в каюту. Нечипоренко сказал, что англичанину уже казачки начистили физиономию, купчик он какой-то, из Бомбея, так что вызывать мне его не резон. Вообще-то, к его оправданию, это он поднял тревогу, так как на палубе никого не было: ввалился в ресторан и заревел почище пароходного гудка: "Хелп, хелп" и рукой машет за борт. Выскочили на палубу, а там только вдали что-то на воде и белый круг спасательный плавает. Пароход-то сразу не остановишь и не повернешь, пока к капитану добежали, объяснили, да лодку спустили на воду, вот время и прошло. Клетчатого англичанина расспросили, он и не запирался, говорил, что он виноват, слезы лил, правда, кто-то из казачков ему фонарь под глазом успел поставить. Ну, слава богу, все благополучно закончилось и акулы не тронули (с чего бы: может, сытые после конины были, а может, здесь их территория охоты кончалась, все же к проливу подходим…). Поблагодарив казака за помощь и сопровождаемый верным Артамоновым, добрался до каюты. Денщик уже принёс мои штиблеты, что я успел скинуть перед тем, как прыгнуть за борт (штиблеты, они без шнурков, поэтому один слетел при ударе, а второй — я сам сбросил одним движением ноги). Иван Ефремович забрал мокрую одежду, я отмылся, как мог, от соли в тазу и натянул чистое и сухое. Теперь и меня некоторый "отходняк" достал, поэтому принял сто граммов коньяку — полегчало, а потом — заснул. Проснулся, когда уже стемнело. Набросил оставшуюся мундирную тужурку с кантами военного ведомства (сюртук-то я утопил) и вышел на палубу. Увидел прогуливавшегося доктора и поздоровался.
255
То есть, скамейке.
— Что, не спится, Александр Павлович? — участливо, но с некоторой долей иронии спросил наш эскулап. — Думаете, кого бы еще спасти? Теперь вы, как рыцарь, спасший красавицу от чудовищ, просто обязаны на ней жениться.
— Да я бы не против, но она ведь иностранка, да и что ее отец скажет?
— А что скажет, — отвечал доктор, — делайте ей завтра предложение, я же видел, как она на вас смотрит, согласится, и не думайте. Хватаете ее в охапку и завтра сходите вместе в Джибути. Места в отряде хватит, люди поймут. А отцу телеграмму отбить: так, мол, и так — встретила своего принца и вышла замуж, приеду в гости с внуками, твоя, как там вашу красавицу, Кэти? А, Мэри, ну это все равно…
— Доктор еще подымил своей трубкой — приобрел в Александрии британскую трубку и коробку табаку "Кэпстен" и теперь дымил, воображая себя джентльменом. А я посмотрел на тропическое небо с незнакомыми звездами. Конечно, это еще не созвездия Южного полушария, да я их никогда и не видел, тот же Южный Крест и не узнаю, а наши северные созвездия — Персей, Кассиопея, здесь ютятся около горизонта. Оказывается, пока я дрых, мы прошли Баб-эль-Мандебский пролив и теперь идем по Таджурскому заливу, утром будем в Джибути.
Проснулся рано от того, что не слышно привычного шума машины. Вышел на палубу — низкий песчано-галечный берег с коротким низким молом, около него уже маячат ржавые грузовые понтоны и лодки всех размеров, на берегу собирается толпа местных жителей, не обремененных одеждой. Белых людей пока не видно.
Пошел к капитану узнать о порядке выгрузки. Он сказал, что в Джибути мелко, поэтому к молу он подойти не может, поэтому, лошадей и тяжелые грузы придется выгружать на понтоны, которые к берегу отбуксируют лодки. Более легкие тюки с фуражом можно сбрасывать в большие лодки, туда же можно сажать людей.