Господин Изобретатель. Книги 1-6
Шрифт:
— А это что за зверь? А тебе обидно, что он не у тебя его сделал?
— Государь, не то что обидно, хотя и это тоже, дело в том, что у него был со мной письменный договор, что он пять лет после работы у меня не имеет право работать на заграничную компанию, чтобы секреты за рубеж не утекали. Так вот, химик этот не уволился и не попросил даже его отпустить, а просто самовольно покинул Россию — немцы его сманили. А хинин немцам нужен чтобы воевать и жить в Африке, иначе их там малярия будет косить. Да и не только немцам он нужен — малярия везде есть и в России тоже. Так что я оценил убытки в полмиллиона марок и требую патент передать мне.
— Ну, купец ты и крутенек, да кто же его тебе отдаст, патент этот?
— Дело
— Ну ладно, удачи тебе, будешь рассказывать, как ты немцев прищучивать будешь.
После того разговора не прошло и пары дней, как я получил ответ от Шмидта. Юрист писал, что подавать иск придется в России, так как Вознесенский — русский подданный и ущерб он причинил русскому подданному. Ответил: "а как же тогда иск к Фарбениндустри, ведь убытки я понес от нее и она сманила у меня работника" После этого ответа Шмидта (деньги за дело Виккерса я ему отправил полностью, а он, собака, даже не поблагодарил, только подтвердил получение) у меня сложилось впечатление, что доктор Гельмут не хочет портить отношения с немецкой единокровной компанией, мол, пусть русские сами выскребаются из своей грязи. Я ему написал, что в таком случае его гонорар уменьшается на величину гонорара русского юриста и судебные издержки, что я понесу в России, по моему это справедливо, а так, что, смотреть как немец-перец палец о палец не ударил, а его клиент сам все делает.
Пришлось нанять юриста по ведению гражданских коммерческих дел со знанием международного права. Он меня тут же предупредил, что дело сложное и он не гарантирует положительного исхода: если Петю еще можно засудить, что ему будет лучше вообще на родину не возвращаться, то выбить деньги с иностранной компании — дело глухое. Тем не менее, иск в Коммерческий суд, рассматривающий жалобы и тяжбыфабрикантов и купцов я подал.
С такими мыслями я собрался и поехал на вокзал, по дороге на пару дней заеду в Москву.
19 января 1893 г. Купавна.
Подъехав к поселку, заметил, что начали рыть котлованы под фундаменты для большого цеха по производству лекарств и для корпуса поменьше — лабораторного. Они располагались недалеко от здания Управления, куда я и зашел первым делом. Переговорил с Управляющим по поводу финансов и спроса. Как и ожидалось, спрос на лекарства вышел на плато, на СЦ слегка снизился, зато вырос на ацетилсалицилку — сезон и доктора распробовали, назначают. Поблагодарил за оперативную отправку шелка в Африку, распорядился, чтобы того кто внес наибольший вклад в оперативную отправку, назначили начальником отдела сбыта и работы с клиентами — с него теперь и спрос будет.
Встретился с патентным поверенным, сказал ему, чтобы он внес в реестр полученные Российские привилегии наперо непрерывного письма, гусеничную самоходную строительную машину — трактор и автоматическое ружье оригинальной конструкции с перезарядкой пороховыми газами. Дал ему снять копии с привилегий и заверить у нотариуса, сказав, что потом их заберу. Поинтересовался, как идут дела с подачей заявок на эти патенты за рубежом. Оказалась, что Франция одобрила все три заявки и тамошний поверенный, нанятый по контракту, приступил к оформлению патентов, остальные страны пока молчат. Понятно, видимо все же царь дал указание посольским протолкнуть изобретения, а, поскольку Франция сейчас особо заинтересована в расположении к ней Российской Империи, то французы чинить препятствий не стали и быстро все провернули. Посмотрим теперь, как быстро оформят сами патенты.
Разобравшись с патентами, встретился с новоиспеченным начальником лаборатории Николаем Перепелицей. Работа в лаборатории кипела, без дела никто не сидел и это мне понравилось. Николай сообщил, что нанял еще восемь химиков и шесть лаборантов, четверо взяты на испытательный срок. Пока строится здесь еще один чисто лабораторный корпус, часть людей сидит в красильном цеху, тем более, там рабочих немного, почти все перепрофилированы на производство лекарств, уволили только самых бестолковых.
Поздравил его с новым назначением и премией в размере двух тысяч рублей за разработку пишущей пасты и сказал, что мы срочно налаживаем производство перьев непрерывного письма. Спросил, есть ли какие задумки по лекарствам, оказалось, что лаборатория продолжает поиск сульфаниламидных соединений, но надо испытывать их на животных, в штате есть один химик-биолог, он говорит, что нужно ставить опыты на мышах, так мы сразу будем отсекать потенциально токсичные продукты для человека. Составили заявку на штаты и оборудование для биолого-токсикологической лаборатории, я подписал ее и попросил Николая самостоятельно дать ей ход у Парамонова, если будут возражения (а я думаю их не будет, Мефодий — человек умный), то разрешаю обратиться сразу ко мне напрямую и вообще, если что-то будет новое и перспективное, сразу докладывать мне.
Потом поехал в Александровку. Там строительство продолжалось, невзирая на зимнее время — рубили срубы для школы и больницы, такие же рубленые двухэтажные дома предназначались для рабочих — когда коляска подъехала поближе, явственно ощутил приятный запах смолистого свежего дерево, да и вид новых домов радовал глаз. Заметил, что новый цех все же перекрыли, а окна и двери заколотили, так хоть снег не попадет. Парамонов встретил меня на строительстве — молодец, не сидит в кабинетике, а шевелит народ. Поздравил его с премией в две тысячи рублей за разработку пишущего узла по моей идее, сказал, что перо запатентовали и есть спрос, надо срочно строить цех.
Посоветовались, где его строить и все же решили, что в Купавне, там основная химия, а медные работы мы уж как-то перенесем. Попросил дать задачу мастеру, изготавливающему пишущие узлы наладить их производство в возможно большом объеме — не менее двух тысяч в первые два-три месяца с увеличением вдвое каждый месяц и доведением до тридцати двух тысяч штук в месяц. То есть, в этом году мы должны продать не менее двухсот — трехсот тысяч штук наших перьев, иначе затея не окупит вложений. Я рассчитываю на продажу в полмиллиона перьев, на этот объем надо закупать сырье и станки и нанимать людей.
— Цена завода должна быть не более 80 копеек за перо, причем себестоимость не должна превышать сорока копеек — сюда входят все издержки на материалы, оборудование, стоимость зданий, транспорт, зарплату рабочих и мастеров, ну ты и сам лучше меня должен знать, как рассчитать себестоимость и маржу. Подумай о выпуске не только дешевых ручек в деревянном корпусе, но средних по цене, но уже в металлическом корпусе из латуни и дорогих, в серебре, — я вытащил из кармана одну из подарочных ручек в серебре и вручил ее директору:
— Вот, Мефодий, владей и всячески ее демонстрируй на переговорах с партнерами, подписывай бумаги и вообще, когда директор пользуется своим изделием — значит, оно того заслуживает.
24 января 1892 г Севастополь — Ливадия.
Крым встретил меня довольно холодной и ветреной погодой, даже неприятно было ехать по Приморскому шоссе в Ливадию, подняв воротник шинели и сунув ноги под кожаный фартук коляски с поднятым по случаю ненастья верхом. Море было серым, по нему бежали серо-стальные волны с белыми барашками. Такие же темно-серые дождевые облака надвигались с моря на сушу. Моросил мелкий противный дождь, который ветром заносило под верх коляски. Вот вам и Крым, всесоюзная здравница, может, надо было Георгия в Италию, на Капри отправить — жил же там Горький-Буревестник, не тужил, хотя тоже туберкулезником был.