Господин Ничто, или Необыкновенные похождения человека-невидимки

Эта комната напоминает одновременно гостиную, курительную и детскую.

Высокие потолки, белые стены с позолоченной лепниной, несколько превосходных картин французских и русских художников, уникальная коллекция оружия, развешанного наподобие трофеев на дорогих восточных коврах, глубокие кресла, низкие диваны со множеством подушек, великолепные книжные шкафы, а на полу, поверх ковров, брошенные с небрежным изяществом чудесные шкуры.

Никаких безделушек, никаких этажерок, уставленных забавными безделицами, никаких

безвкусных вещиц, а главное, никаких предметов в стиле модерн. Ничего такого, что бросилось бы в глаза, резануло бы взгляд, вызвало бы удивление или даже восхищение.

Великолепие убранства свидетельствует о богатстве, любви к комфорту и хорошем вкусе, строгость которого действительно впечатляет.

На большом круглом малахитовом столе на одной ножке бурлит и пыхтит самовар, полный кипящей воды. Рядом с ним расположился чайный сервиз, чуть поодаль — наполовину наполненная папиросами коробка из березы, кора которой напоминает белый атлас, и тут же на серебряных, искусной чеканки блюдах манят взор разные сладости.

Эта комната, ярко освещенная электрическим светом, полна веселого шума. Четыре очаровательные девчушки прыгают, скачут, кувыркаются, толкаются на меховых шкурах. Громкие взрывы смеха сменяются веселыми криками, короткими восклицаниями, отрывочными фразами, девочки нарочно падают, поднимаются, гоняются друг за другом среди этой изысканной мебели.

Теперь они решают играть в волка. И мадемуазель Тата, пяти лет от роду, должна стать волком. Натянув на себя волчью шкуру, мадемуазель Тата опускается на четвереньки и своим прелестным детским голоском пытается изобразить вой грозного зверя: у… у… у… у… у…

Ее младшая сестренка, мадемуазель Мари — ей всего-то три года, — убегает в ужасе с криком:

— Он сейчас меня съест!

И малышка храбро прячется за старшую из сестер, мадемуазель Ольгу, которой уже исполнилось семь лет и на чью долю выпала роль охотника. Вся группка отступает… девочкам страшно.

Но положение спасает самая младшая, мадемуазель Зизи. Девчушка прибегает к смелому маневру и храбро хватает грозного волка за хвост. Она тянет, тянет изо всех сил, падает, но, и упав, не выпускает хвост из рук, так что наконец ей удается стянуть со «зверя» шкуру.

Теперь дети кричат и смеются еще громче, они прыгают и танцуют. Отца и мать забавляет эта сцена, они в восторге. Родителей восхищают радостные возгласы малышек, шаловливые выходки, детская неугомонность. И они, ей-богу, правы.

Но в конце концов девчушки уж слишком разгорячились во время шумной игры, да и длится она слишком долго, доводя детей до полного изнеможения, даже до тяжелой одышки.

На очаровательных мордашках под рассыпавшимися и спутавшимися белокурыми и каштановыми локонами выступили капельки пота; ярко-розовые губки приоткрыты, дыхание стало неровным; девочки уже с трудом держатся на ногах; ручонки судорожно сжимаются. Мать прекращает игру и говорит мягким, но не допускающим возражений тоном:

— Достаточно, дорогие мои! Передохните немного…

Мадемуазель Мари и мадемуазель Зизи послушно перестают играть и прижимаются к матери. Мадемуазель Тата,

девочка по натуре своей энергичная, чувствительная и живая, взбирается на колени к отцу, тогда как мадемуазель Ольга, отличающаяся более спокойным нравом, неторопливо и аккуратно усаживается возле них на пуфике.

Воцаряется минута молчания, во время которой родители долго, с любовью смотрят на обе группы.

Потом их восхищенные взгляды встречаются, соединяются, полные бесконечной взаимной нежности.

Но недолгое спокойствие скоро надоедает неугомонной мадемуазель Тате, которая испытывает постоянную потребность в движении.

Вдруг ей на память приходит одна история. Эта странная и совершенно невероятная история была рассказана накануне отцом, и девочка восклицает:

— Раз уж мы больше не играем в волка, расскажи нам о господине Ничто! Пожалуйста, папочка, дорогой! Во-первых, кто это, господин Ничто?

Отец находит просьбу дочери весьма забавной и улыбается.

И, пока мать разливает по чашкам из самовара чай, он закуривает папиросу, с удовольствием выпускает несколько клубов дыма и отвечает:

— Согласен. Но подождите немного, дайте вспомнить.

Этот счастливый отец семейства еще очень молод. Ему самое большее тридцать пять — тридцать шесть лет. Он среднего роста, стройный, с высоким открытым лбом мыслителя. И вместе с тем с прекрасными, очень мягкими голубыми глазами, в глубине которых время от времени вспыхивают искорки, хотя порой взгляд его кажется отсутствующим, каким-то отрешенным. У него тонкое, породистое, располагающее к себе лицо, с короткой, светлой, волнистой бородкой, где уже можно увидеть серебряные нити.

Одет он элегантно, но без излишней изысканности, скорее даже, просто, что указывает на его полнейшее безразличие к капризам и требованиям моды.

Он выпускает еще один клуб дыма и добавляет, подумав:

— Хорошо, я начинаю, слушайте… Тата, дорогая моя девочка, ты спросила меня, кто этот господин Ничто? Так вот, это совершенно необыкновенный господин, у которого ступни ног как у короля…

— Ах!.. Ступни ног как у короля!.. — восклицает Тата. — Как странно! А почему не как у императора?.. Как…

— Пусть будут как у императора, если тебе так больше нравится, — соглашается отец. — Но тогда они у него будут как у императора… императора Карла Великого [1] . К тому же у него очень выносливые ноги…

— Наверное, он должен быть очень сильным, — замечает Ольга, которая слушает с большим интересом, но не все понимает.

— Да, он ужасно силен! — серьезно продолжает отец. — К тому же он вечно голоден, а голодное брюхо к учению глухо. Это именно о его брюхе говорится в пословице.