Господин посол
Шрифт:
– Которого на мой взгляд он не заслужил. Я не защищаю "временную патерналистскую диктатуру" дона Антонио, как и любую другую тиранию. Однако хочу, чтобы вы представили себе этого человека, Гленда. Он был рослый, с высоким, благородным лбом, белокурой бородой, голубыми глазами, широкоплечий, чем-то похожий на мексиканского императора Максимилиана. Он отказался от титула Великолепный, а также от звания почётного генерала армии. В душе он был сторонником народного, несколько патриархального правления. Ему нравилось, когда его именовали Покровителем, и он был счастлив узнать, что в народе его называют Папашей.
– Папаша! Возможно
– Подлинная натура? Что это такое, знает только бог.
– Бог и вы, Пабло.
Ему понравилась ирония, прозвучавшая в голосе Гленды.
– Верно. Бог и я. Представьте дона Антонио Марию в старинном дворце, где он устраивает балы, литературные диспуты, концерты, - его любимыми композиторами были Берлиоз и Вагнер, - бои цветов...
– А народ тем временем умирает с голоду.
– Он продолжает умирать и по сей день. Но это другой вопрос... Разрешите, я продолжу... Одной из многих ошибок дона Антонио Марии было то, что он жил, запершись в своём дворце, или, вернее сказать, в мире, созданном его воображением. Он не хотел знать, что происходит в его стране, и всё своё время проводил за подписанием бумаг, разработкой грандиозных государственных проектов, за чтением греческих и римских классиков, или игрою в шахматы со своим лучшим другом - доном Эрминио Ормасабалем, архиепископом-примасом Сакраменто. Он всегда вставал на рассвете, и утренние часы посвящал исследованию об Аристотеле, которое писал долго, но так и не закончил. И чтобы иметь возможность вести такую жизнь, он отдал провинции на произвол своих губернаторов, почти без исключения происходивших из сельской аристократии, землевладельцев, скотопромышленников, хозяев сахарных заводов, в общем людей, которые вели себя как феодалы, отбирая у мелких собственников их земли, жестоко эксплуатируя крестьян. Чаморро требовал от своих губернаторов политической лояльности и сыновнего послушания, и, разумеется, полной поддержки.
Гленда встала, закурила сигарету и, выпустив дым, спросила:
– Неужели вам кажется правдоподобным, что умный человек двадцать пять лет питал такого рода иллюзии?
– Да. Его министры и приближённые делали всё, чтобы эти иллюзии сохранить. Начальник полиции терроризировал прессу, а Покровитель читал только правительственную газету. Рыхлой и робкой оппозиции противостояла вооружённая до зубов армия. Дон Антонио Мария, очень напоминающий персонажей Пиранделло, в конечном счёте был пленником.
– Чьим?
– Своего невроза, ибо всё говорило о том, что он был шизоидом. К тому же политически он был в плену у своих приближённых, которые прикрывались его именем, поскольку для страны и в какой-то степени для всего американского континента он стал авторитетной фигурой. И знаете, кто возглавлял тюремщиков, стоящих за его троном? Жена Чаморро.
– Донья Рафаэла?
– Именно. Честолюбивая, властная и тоже патологическая личность, о которой вы забыли в своей диссертации.
– Я не собиралась писать роман, - отпарировала Гленда.
– История только бы выиграла, если бы время от времени её писали, как роман...
Он замолчал, и они оба посмотрели на дверь; ручка её с шумом задвигалась. В соседней комнате послышались чьи-то шаги и голоса.
– Донья Рафаэла вместе с некоторыми министрами, - продолжил Пабло, - создала на редкость эффективную систему угнетения и подкупа, которая обеспечила ей и её компаньонам фантастические прибыли.
– Труды ваших историков называют Чаморро всемогущим главарём этой шайки.
Пабло отрицательно покачал головой.
– В период правления Чаморро американский капитал прочно проник в Сакраменто. Однако контракты между правительством и нью-йоркскими банкирами попадали сначала к донье Рафаэле, которая рассматривала их вместе со своими сподвижниками. И ни один документ не утверждался без её санкции... В период с 1905 по 1915 год "Шугар Эмпориум" купила земель на сорок миллионов долларов, чтобы разбить на них плантации сахарного тростника и построить сахарные заводы. В то же время знаменитая "Юнайтед Плантэйшн Компани", известная под сокращённым названием ЮНИПЛЭНКО, одним внушающая страх и восхищение, другим ненависть, обосновалась в Сакраменто и занялась производством и экспортом бананов, какао, сизаля, чикле и растительных масел. Все железнодорожные предприятия страны стали контролироваться американским капиталом. Та же участь постигла электрические и телефонные станции. За льготы фирмам, сделавшим капиталовложения, донья Рафаэла и её компаньоны получили свою долю в акциях либо деньгами.
– И вы хотите, чтобы я поверила, будто Чаморро слушал Берлиоза и писал свои исследования об Аристотеле, пока совершались эти сделки?
– А почему бы и нет? Он был в восхищении от прогресса страны. Сакраменто привлекало иностранные капиталы! Старая железная дорога, рассчитанная на малые скорости, была заменена более современной... Снабжение электроэнергией возросло, телефонная сеть расширилась. ЮНИПЛЭНКО и "Шугар Эмпориум" построили несколько портов, осушили берега рек и низменные болотистые места, оздоровили побережье, где зверствовала малярия... Когда дон Антонио Мария посещал провинции, что случалось редко, ему устраивали торжественные, пышные встречи, подготовленные провинциальными властями: мальчики и девочки махали флажками, женщины и девушки бросали розы, толпа кричала: "Да здравствует наш Покровитель!" И Чаморро возвращался к себе во дворец, убеждённый, что правит счастливым народом, который его боготворит!
Гленда раздавила окурок о дно пепельницы, взглянув на Пабло подобревшими глазами.
– А потом?
– спросила она.
– Значит, вы всё же интересуетесь моей историей?! Потом... Потом донья Рафаэла не только держала мужа под башмаком, но ещё и обманывала его.
– С доном Эрминио Ормасабалем?
– спросила Гленда с самым серьёзным видом.
– Со многими. Но предпочитала офицеров не старше тридцати лет. Ей было уже под пятьдесят, когда она воспылала страстью к молоденькому офицеру, но скоро надоела ему, и он завёл себе другую любовницу - знаменитую донью Виридиану Ортис, одну из самых красивых и обаятельных женщин в Серро-Эрмосо. Как вы думаете, что сделала донья Рафаэла, когда узнала об измене?
– Велела отравить соперницу?
– Нет. Её месть была более тонкой. Убедившись в том, что навсегда потеряла лейтенанта, она приказала специалисту из тайной полиции кастрировать его. Затем, положив вещественные доказательства операции в шкатулку, обитую внутри зелёным бархатом, она отправила их в подарок донье Виридиане в сопровождении записки, деликатно объясняющей суть дела. Говорят, донья Виридиана упала в обморок...
– Пабло!
– воскликнула Гленда с искажённым от ужаса и отвращения лицом.