Господин Посредник
Шрифт:
– Как ты здесь? – тихо спросила она, стоя на расстоянии ладони от меня.
– Многое изменилось, Телла, – я сел на трехногий стул и улыбнулся:
– И я уже не тот, что раньше. Мы давно не виделись…
– Я знаю, – ее голос прозвучал неожиданно глухо и даже, как мне показалось, горько. – Простите меня, ваша светлость…
– Нет-нет, только не это! – Я взял Теллу за руку и чуть ли не насильно опустил на стул перед собой. – Для тебя я не изменился ни на волос. Изменились мои дела и те вопросы, которые приходится решать. Все остальное… сейчас оно не имеет значения.
Впоследствии я не раз вспоминал этот, такой в общем-то короткий разговор.
Вряд ли я корил себя. Вряд ли я сожалел… но лишь потом, многими годами позже – уже тогда, когда я стал законченным фаталистом, помешанным (да, наверное, именно так!) на тех знаках и символах, которые, словно кости, выбрасывала мне судьба – я стал думать, что эта встреча в старой, насквозь пропыленной комнатке за сценой, она тоже была знаком. Знаком потерь…
Четверть часа спустя я попрощался с Теллой и вернулся к Накасусу.
– Вылейте всю эту дрянь за борт, – сказал я ему. – Боюсь показаться неучем, но, видите ли…
– Да? – вскинулся актер. – С ней плохо? Она больна?..
– Она совершенно здорова. Она… видите ли, мастер, ваша дочь – совершенно взрослая женщина, и я порекомендовал бы вам… ну, выдать ее замуж, что ли.
– Как? – На лице Накасуса было написано такое изумление, что я едва удержался от смеха. – Замуж?
– Ну да. И все пройдет само собой, вот увидите.
– Вот дела…
Накасус потер лоб и неожиданно звонко расхохотался:
– А ведь точно. О небо, какой же я старый осел! Так вот почему она не хотела идти к докторам! Но дочери, дорогой Маттер, всегда остаются для отцов сущими детьми – даже тогда, когда им пора рожать своих дочерей…
– Вот и вылейте все это… у вас есть кого послать за вином? Честно говоря, у меня ужасная жажда. Утром я хлебнул такого гадкого пива, что во рту до сих пор – словно медузу пожевал.
– У какого же актера не найдется вина, – фыркнул Накасус и полез в один из своих кожаных сундуков.
На столике, уставленном флакончиками с краской и мазями, вдруг появился серебряный кувшин с затейливой сургучной печатью на пробке и пара позолоченных бокалов. Накасус ловко разлил светло-желтое вино и выпрямился:
– За погибель наших врагов!
Я меланхолично поднял свой бокал, сделал глоток и потянулся за трубкой – курение после первого глотка уже давно стало привычкой.
– Кстати, о врагах… скажите-ка мне, дорогой мастер, как зовут того загадочного офицера Тайной канцелярии, которого вы видели в усадьбе покойного Монфора?
Накасус ответил не сразу. Смакуя, он прихлебывал дорогой напиток и, казалось, размышлял о чем-то.
Потом он поставил бокал на стол и извлек откуда-то трубку.
– Его зовут Вилларо, – ответил он, сосредоточенно набивая ее зельем.
Я громко щелкнул зубами.
– Что с вами? Вы подавились? – встревожился мастер.
– Нет, – на вдохе ответил я. – Продолжайте, я слушаю вас.
– Барон Вилларо – вот его имя. Это очень могущественный человек, близкий ко двору его величества. Обычно он занимается самыми сложными делами, имеющими какое-либо отношение к тому, что происходит во дворце. Там, знаете ли, много чего происходит… именно поэтому я был так удивлен, узнав, что на месте расследования был Вилларо.
– Вы знакомы?
– И да, и нет. У нас есть причины не узнавать друг друга, но к нашему делу это пока не имеет никакого отношения. Понимаете, Вилларо не стал бы тратить время на такую ерунду, как налет – пусть даже налет кровавый, – на чудака-ученого! Подумаешь… ну, хотели ограбить.
– Не просто ограбить, – сказал я. – Они искали Череп.
Накасус покачал головой:
– Пока все это бездоказательно.
– Вздор, мой мастер. Они не знали, доставил ли Эйно Череп Монфору. У них были подозрения, что двое из нападавших сбежали с Черепом, но прямых доказательств этому не было, ведь эта парочка просто исчезла, так как я утопил их трупы в чане с кислотой. Именно из-за отсутствия доказательств и было предпринято нападение на Монфора. Скажите, кто мог знать о существовании Черепа, кроме Эйно?
– Версию с кхуманами вы отметаете? – глухо проговорил Накасус.
– Начисто. Какие, к демонам, кхуманы в пеллийской столице, нашпигованной стражниками и офицерами Тайной канцелярии?
– Тогда я просто не знаю, что вам ответить. Видите ли, Маттер, сама история этого Черепа довольно загадочна. Одно время Эйно с увлечением занимался торговлей различными старинными побрякушками, которые находят в джунглях – там, в древних заброшенных городах. Вероятно, лет пятьсот назад на территории Марибы процветала могущественная держава, но потом она куда-то пропала, словно ее и не было: остались только развалины, в которых можно обнаружить немало интересного.
О самом Черепе известно давно, он считался реликвией «утерянного» храма Кипервеем. В старинных рукописях упоминались также некоторые иные реликвии, имевшие, правда, сугубо человеческое происхождение. И вот около года назад… нет, чуть больше – до Эйно дошли слухи о какой-то сделке, совершенной то ли в Шаркуме, то ли в Гайтании. Кто-то скупил большую партию украшений, магических предметов и прочей ерунды, по описанию очень похожей на легендарные реликвии храма. Какие-то там кресты, не помню уж, я никогда этим особо не интересовался.
Эйно понял, что среди них должен быть и Череп… с этого все и началось. Но кто еще мог знать об этой сделке?
– Это я, в сущности, знал и без вас. Вот и возникает этот проклятый вопрос – так кто же? Кто-то из числа близких? Но в это я поверить просто не могу. Да, собственно, и кто – Иллари, что ли? Нет, это абсурд. Не доверять вам я тоже не могу. Значит?..
Накасус пожал плечами и тяжело вздохнул:
– Может быть, расследование…
– Не знаю, мастер, не знаю. Сейчас я хочу попросить вас вот о чем: постарайтесь разузнать, чем именно занимается сейчас этот самый барон Вилларо. Это возможно?