Господин пустыни
Шрифт:
– Нет. Султану было бы не на что смотреть. Осужденному на львиную смерть давали в руки нож и щит. И он умирал, защищаясь, как и подобает отважному. Случалось таким и побеждать льва. Я видел сам раз такого. Эти битвы были ужасны. Человек и зверь сплетались в клубок. Рычал один; в смертных воплях исходил другой. Кровь их смешивалась, и когда лапы "господина пустыни" раздирали спину мятежнику, он, бывало, распарывал могучему врагу своему живот. Тут был бой - грудь с грудью. Для прыжка и разбега клетка не давала места.
Иногда видели, как и тот и другой подолгу мерялись пылающими глазами. Человек - прижимаясь в угол и держа перед собою щит, зверь припав в другом и раздувая ноздри на обреченную ему добычу... Мне говорили, что раз такую добычу бросили сытому льву, и тот только сонно смотрел на него, хлопая хвостом оземь. Только когда пленный шевелился, лев злобно рычал, приподымаясь на передние лапы.
Лучшие рабыни кормили таких львов. К каждой клетке было приставлено по одной, и никогда "господин пустыни" не трогал ее. Если бы захотел, он бы ударил лапой невольницу. Она часто гладила его гриву, брала его за когти, говорила с ним, и лев только жмурился и тихо рычал от удовольствия. Сколько раз я видел таких из племени Бени-Ассан. Они засыпали, прислонясь спиною к клетке... Помню, раз лев положил ей на плечо лапу, и сам опустил веки - задремал. Невольницы входили к львам в клетку...
У одного каида лев зарычал было на рабыню. Другой - сильный, недавно привезенный из пустыни - кинулся на нее и прокусил ей горло... Давно это было.,.
Забрезжила вскоре заря, и страхи ночи кончились.
V. ПОЕДИНОК ЛЬВА С БУЙВОЛОМ
На другой день мы вышли на большую дорогу караванов, змеившуюся по спаленной пустыне песка сплошною полосою белых костяков лошадей и верблюдов. Тут уже чаще были оазисы, и сладко дремалось в тихом шелесте их пальм, шептавшихся у прозрачных вод ручья. Кое-где встречались темные шатры кочевников, и из-под их тени пристально следили за нами суровые глаза арабки, которым солнце, казалось, сообщило свой беспощадный, насквозь пронизывающий блеск.
В чистых и сухих зарослях тут слышался зловещий шорох. Через тропинки порой ползли большие сытые змеи, шипя в нашу сторону и раскрывая пасти, в которых трепетали тонкие раздвоенные языки. Как изумруды, сверкали злые глаза, и длинное кольчатое тело, точно прут, свивалось в чащу... Вечерами здесь пели невиданные птицы, и назло ученым, поставившим магребский восток вне пределов досягаемости для ярко-красных фламинго, мы часто по зорям видели их, прилетевших к далеким заводям.
Помню, мы раз отошли от арабского поселка. Тут, в оазисе, уже не было тишины пустыни. Чиликало в листве, свистало в траве, подернутой цветами, и сухо и оглушительно верещало в застывших в свете и зное кустах. Пахло пряно и возбуждающе какими-то благоуханиями...
На одном из поворотов дороги вдруг ехавший впереди Абд-эль-Амру чуть не слетел с верблюжьих горбов, - так "корабль пустыни" под ним точно поддало назад.
Я не успел остановиться, - на этот раз я был на коне, - и конь вынес меня вперед, в чащу... Точно по сигналу, замолкли птицы. Радужное облачко их поднялось в сторону, и только одни большие черные цикады неистово продолжали трещать и скрипеть по сторонам.
Моя лошадь тоже насторожила уши. По ее темной коже бежали судороги... Захрапела и подалась назад, и тотчас же влево послышалось мучительное, жалобное мычание.
Лошадь взвилась, не слушая удара. Я как-то сполз с нее, упал, встал и, точно опасность была позади, кинулся вперед...
Я теперь даю себе неясный отчет во всем происшедшем тогда. Мне казалось, что я ничего не видел перед собою: что-то громадное примерещилось в переплетах сухой и желтой травы за кустами. Оттуда меня обдало горячим паром, как будто чья-то пасть дохнула мне в лицо. Гигантский клуб перевившихся черного и рыжего тел, и по черному - яркие алые струи... Клуб этот хрипел, и сквозь хрипение что-то хрустело и хряскало... Клуб смотрел четырьмя глазами, и между ними бороздили землю большие могучие рога. Что было потом, я не знаю. Сзади на меня вихрем налетело что-то, схватило и подняло. Когда я очнулся, я сообразил, что лежу поперек верблюда Абд-эльАмру.
– Что это было?
– Ты безнаказанно видел, как лев терзает буйвола.
VI. В ОСАДЕ У ЛЬВОВ
Люди в поселке были в отчаянии. Раз львы повадились сюда, небольшому их стаду грозила неминуемая смерть.
У арабов этого племени были плохие ружья, да и тех не было дома. Местный каид потребовал к себе всю молодежь, так как ожидался набег соседей, давно собиравшихся отомстить ему за отбитое стадо.
Оставшиеся в поселке боялись отходить далеко в сторону от оазиса и сидели встревоженные, прислушиваясь, не раздастся ли издали зловещий рев льва. По ночам вокруг поселка били в двойные местные барабаны, стучали трещотками, нашли где-то старые рога и трубили в них навстречу предполагаемому хищнику.
Ночью я то и дело просыпался от этого адского шума и выходил к тихим струям, поперек которых от луны ложились тонкие тени пальм, и слушал жалобы арабов.
Накануне нашего предполагавшегося отъезда в селении поднялось неописуемое смятение. Из одного шатра в другой перебегали косматые простоволосые арабки, перекликаясь с одного конца становья в другой; дети, точно кто-то их швырнул полною горстью, рассыпались во все стороны.
Мой переводчик задыхался, и, весь изворачиваясь, как сырая ветка в огне, он, наконец, заорал в мою сторону:
– Господин, завтра нам нельзя будет одним двинуться в путь!
– Почему?
– Львы изорвали лошадь Абдуллаха... Вон он сам, Абдуллах, - едва дополз сюда. Спроси его...
Абдуллах из Тафилета ехал сюда, и под самым селением его настигли львы, должно быть, голодные, потому что напали среди белого дня. Он бросил им коня, когда увидел, что сейчас они будут на плечах у него, и сам даже рассказать не мог, как уполз от них. Не только уполз, но и ружье с собой приволок, не выпустив из него ни одного заряда.
– Я был один, - оправдывался он, - а за львом я разглядел вдали и львицу.
Когда вечером у тусклых огоньков костра собрался народ, - меня потянуло к нему.
Молчаливые арабы точно прислушивались к чему-то...
И в самом деле ждать пришлось недолго. С востока донеслось далекое рычание. Лев вышел на добычу...
Когда я вгляделся в сидевших тут, мне весь этот оазис показался каким-то жалким островком со всеми своими чахлыми пальмами и черными шатрами, затерявшимися посреди огненного и страшного океана безмолвной Сахары.