Господство мысли
Шрифт:
В Японии буддийский монах, известный всему миру своей добродетелью, зарезал более тридцати единоверцев: пока те спали, он прокрался на кухню и взял там большой нож. Убил других монахов прямо в постелях. А всего за день до этого встречался с сановниками из других стран и ничем не выдал душевного расстройства, напротив, ратовал за мир. Встреча, однако, состоялась в виртнете, и монах посетил ее, лежа в гробу.
В Канаде одна женщина, известная частыми благотворительными взносами в пользу общественности, убила детей и мужа, когда тот вернулся с работы. Ее разбудила дочь, обеспокоенная тем, что мать слишком
Таких историй встречалось множество, и всегда соседи и друзья убийц говорили одно и то же: «Это был милейший человек» или: «Да он бы мухи не обидел».
Однако по-настоящему убеждали в активности Каина случаи, когда никто никого не убивал. В самом деле, какой прок посылать утилит в мир людей, чтобы те после убийства попадали за решетку? Скорее всего, это были случаи неудачного подселения в человеческий мозг.
Некоторые люди кардинально меняли линию поведения, принимая поспешные и нелогичные решения: директора корпораций сливали крупные суммы денег, массово увольняли работников или распродавали дочерние компании; государственные чиновники отрекались от прежних убеждений – правда, не столь бурно и публично, как тот политик из Германии. Актеры отказывались играть по сценарию, спортсмены уходили из команд, простые трудяги покидали рабочие места, за которые цеплялись годами. Таких историй было много, и Майкл почти – почти – никак не отреагировал на новость о беглом кибертеррористе Джексоне Портере.
Впрочем, Майкл сумел переключиться с нее на потенциальное вторжение утилит. Слишком уж часто они активировались, слишком близко. Майкл, который всегда жил новостями, ничего подобного прежде не видел.
– Это точно утилиты, – повторил он десятый раз подряд, когда они читали об очередном политике, нарушившем данные электорату обещания. – Безумие какое-то… Почему никто не видит связи?
– Сам подумай, – ответил Брайсон и, отключив устройство, небрежно отодвинул его в сторону. – Многое известно только нам. Или ты ждешь, что кто-нибудь вскочит и скажет: «Черт, я понял!» – Он щелкнул пальцами. – «Вот те на, компьютерные программы захватывают тела людей!»
– Знаю, знаю, – закатил глаза Майкл. – И все равно, так много странных событий одновременно по всему миру – нельзя не заметить.
– Некоторые из событий могут просто походить на наши случаи, – заметила Сара. – А где-то и правда поработал Каин. Мне кажется, он провел тестовое подселение – Майкла и нескольких других утилит, – а после, видя, что выходит, внес коррективы в механизм процедуры и заслал сюда целую партию прихвостней. Я лишь не могу понять, чего он добивается.
Понять этого не мог и Майкл.
– Да, со стороны выглядит так, будто он действует наобум: хаотично и бессистемно. Про политиков и директоров компаний я еще понимаю – их можно потом заменить кем-то другим, но убийства… – Он пожал плечами, как будто это ничего не значило, хотя на самом деле назревала сенсация.
– Хаос, – зловеще прошептал Брайсон.
Майкл посмотрел на него в ожидании объяснений.
– Хаос, – повторил друг. – Каину пока что нужен старый добрый хаос, больше ничего.
– Зачем? – спросила Сара.
– Не знаю. Хочет, чтобы
– Глупости, – возразил Майкл. – Какой тогда смысл в Доктрине смертности, если люди исчезнут? Разве Каин не намерен сам стать человеком?
Теперь уже плечами пожал Брайсон.
– Это уже совсем другой вопрос. Каин талдычил что-то про бессмертие – но в качестве кого? Программы или человека? Вот почему нам надо узнать о его конечном плане.
Сара встала из-за стола и с хрустом выгнулась, разминая спину.
– Сегодня надо остыть и отдохнуть, – сказала она. – Отоспаться. Завтра предстоит очень важный день.
– Серьезно, что ли? – спросил Брайсон. – Что же мы такого завтра делаем?
Сара отправилась к себе в комнату и, обернувшись на ходу, ответила:
– Навестим СБВ.
3
В каждом крупном городе – и в большинстве небольших городков – имелось представительство СБВ. К полудню следующего дня Майкл с друзьями отыскали их офис – непримечательное обветшалое здание в злачном районе, где запросто можно наткнуться на драгдилера или грабителей. На всякий случай Майкл попросил такси подождать.
– Мы точно по адресу попали? – спросил Брайсон.
– Совершенно точно, – ответила Сара. – Если и нет – что нам будет, если мы просто в дверь постучимся?
Брайсон задумчиво почесал подбородок.
– Ну, если там внутри какой-нибудь дилер сбывает товар, он может струхнуть от неожиданности и пальнуть по нам. Вот что будет.
– Да уж, приятного мало, – согласился Майкл.
Сара первой подошла к замызганной стеклянной двери под навесом. Металлическая ручка болталась на одном единственном шурупе.
– Раз уж вам так страшно, я сама постучусь.
Майкл и Брайсон тут же метнулись к ней.
Под дверью лежал старый коврик типа «Добро пожаловать» – не совсем то, чего ожидаешь увидеть перед входом в офисное здание. Погрызенный то ли собакой, то ли крысой с одного уголка, он идеально соответствовал внешнему виду дома. На самом коврике имелась надпись: «Вытри ноги». Ну что ж, простое и ясное требование, вполне в духе организации вроде СБВ.
Сара постучалась; стекло задребезжало, ручка зазвенела. Майкл осмотрел дверную раму: металл, ссохшееся дерево, облупленная коричневая краска… М-да, не переборщили ли с фасадом? Майкл вспомнил, как его привели – а точнее, силой забрали с улицы – на встречу с агентом Вебер. Тот офис располагался под футбольным стадионом. Похоже, любит СБВ таиться в тени.
Дверь не открыли. Тогда Сара постучала уже громче. Казалось, стекло вот-вот вылетит из рамы.
– Ну же, открывайте, – прошептал Брайсон.
Наконец по ту сторону щелкнуло, и дверь отворилась. Звякнул старинный колокольчик, еще более неуместный, чем само здание – для организации, охраняющей крупнейший в мире источник коммерции и развлечений. Впрочем, самой неуместной деталью показался человек, вышедший на порог: низкорослый, круглолицый; покрытые перхотью волосы одуванчиком; пожелтевшая майка в еще более темных пятнах; руки – волосатые, не знавшие загара лет, наверное, двадцать. Мешковатые коричневые брюки на коричневых подтяжках. Во рту – пенек давно потухшей сигары.