Госпожа Абу-Симбела
Шрифт:
— Не двигайся, Моисей.
Оба вождя отошли в сторону, чтобы Моисей их не услышал.
— Это бессмысленно, — настаивал Бадуш, — слишком долгое пребывание в пустыне затмило ему разум.
— Ты ошибаешься.
— Я ошибаюсь? Моисей сумасшедший, несомненно.
— Нет, он хитрый и настойчивый человек.
— Это несчастный, потерявшийся на пустынной тропе со своей женой и сыном... Какая превосходная хитрость!
— Да, Бадуш, прекрасная! Кто будет остерегаться такого ничтожного странника, как этот? Но Моисей остается очень популярным в Египте, и у него есть намерение вызвать мятеж евреев.
— У него нет ни единого шанса на удачу! Стража Фараона не даст ему это осуществить.
— Если мы ему поможем, он может быть нам полезен.
— Помочь ему... Каким образом?
— Проведя его через границу и раздобыв оружие для евреев. Вероятно, они будут уничтожены, но они посеют смуту в Пи-Рамзесе.
Моисей полной грудью вдыхал воздух Дельты; став враждебной, эта земля принимала его снова. Он должен был ее ненавидеть, но нежность растений и ласковость пальмовых рощ восхищали его, напоминали ему о мечте, заключавшейся в том, чтобы всю жизнь провести рядом с Рамзесом, служить ему, помогать ему в хранении идеала истины и справедливости, питавшего династии. Но этот идеал принадлежал прошлому; теперь Моисея вел Яхве.
Благодаря Бадушу и Амосу еврей, его жена и сын вступили на египетскую территорию ночью, избегая дозорных отрядов, которые разъезжали между двумя укреплениями. Несмотря на страх, Сепфора не выразила ни недовольства, ни возражения; Моисей — ее муж, и она должна подчиняться ему, следуя за ним туда, куда он пожелает пойти.
С восходом солнца и пробуждением природы Моисей почувствовал, как его надежда растет и крепнет. Именно здесь он проведет свой бой, какими бы ни были силы, противостоящие ему. Рамзесу придется понять, что евреи требуют свою свободу и хотят обрести свою родину, в соответствии с божественной волей.
Маленькая семья остановилась в поселке, где, как обычно, с благосклонностью принимали путешественников. Манера держаться и разговаривать выдавала в Моисее истинного египтянина, и общение с жителями поселка не вызывало осложнений. Наконец, еврей, его жена и сын добрались до пригородов столицы.
— Я построил большую часть этого города, — признался он жене.
— Какой он большой и красивый! Мы будем жить здесь?
— Некоторое время.
— Где мы поселимся?
— Яхве позаботится об этом.
Моисей и его близкие проникли в квартал мастерских, где царило постоянное движение. Лабиринт улочек удивил Сепфору, которая уже жалела о спокойном существовании в оазисе. Со всех сторон перекликались и кричали торговцы, зеваки; увлеченно работали столяры, обувщики. Неспешно продвигались мулы, груженые корзинами с мясом, рыбой или сыром.
Немного дальше разместились дома еврейских каменщиков.
Ничто не изменилось. Моисей узнавал каждое жилище, слышал знакомые песни, и в нем поднимались воспоминания, в которых протест смешивался с энтузиазмом молодости. Когда он замешкался на площадке, где был вырыт колодец, старый каменщик подошел посмотреть на него поближе.
— Я уже тебя видел... Но... это невозможно! Никак ты знаменитый Моисей?
— Да, это я.
— Тебя считали мертвым!
— Ошибались, — сказал Моисей, улыбаясь.
— Когда ты был с нами, с нами, каменщиками, лучше обращались. Те, кто работает плохо, вынуждены теперь сами доставать солому. Ты бы протестовал! Ты слышишь: вынуждены сами доставать солому! И сколько споров, чтобы добиться повышения платы!
— Есть ли у тебя, по крайней мере, жилье?
— Я хотел бы иметь большее, но начальство не исполняет мою просьбу. Раньше ты бы мне помог.
— Я помогу тебе.
Взгляд каменщика стал подозрительным.
— Разве тебя не обвинили в преступлении?
— В самом деле?
— Как говорят, ты убил мужа сестры Рамзеса.
— Вымогателя и преступника, — напомнил Моисей, — я не хотел убивать его, это было случайностью.
— Итак, ты его все же убил... Но, знаешь, я тебя понимаю!
— Согласился бы ты приютить нас, мою семью и меня, на эту ночь?
— Добро пожаловать.
Как только Моисей, его жена и сын заснули, старый каменщик покинул свою постель и в темноте прошел к двери, выходящей на улицу.
Открывающаяся дверь заскрипела. Встревоженный каменщик замер. Удостоверившись, что Моисей не проснулся, он проскользнул наружу.
Выдав преступника страже, он получит хорошее вознаграждение.
Едва он сделал несколько шагов по улочке, как мощная рука прижала его к стене.
— Куда ты идешь, каналья?
— Я... Я задыхался, мне нужен был воздух.
— Ты рассчитывал продать Моисея, не правда ли?
— Нет, конечно, нет!
— Стоило бы тебя задушить.
— Оставь его, — приказал Моисей, появившись на пороге жилища, — это еврей, как и мы. Кто ты, пришедший мне на помощь?
— Мое имя Аарон.
Мужчина был в возрасте, но крепкий; он обладал сильным и зычным голосом.
— Как ты узнал, что я нахожусь здесь?
— Кто же тебя не знает в этом квартале? Совет старейшин желает видеть и слышать тебя.
ГЛАВА 8
Бентешина, правитель Амурру, видел дивный сон. Молодая знатная дама, родом из Пи-Рамзеса, полностью обнаженная и надушенная миррой, скользила вверх по его бедрам, как влюбленная лиана.
Вдруг она заколебалась и начала раскачиваться, словно ладья в момент качки. Бентешина схватил ее за шею.
— Господин, господин! Проснитесь!
Открыв глаза, правитель Амурру обнаружил, что чуть не задушил своего управляющего. Утренний свет освещал комнату.
— Почему меня потревожили так рано?
— Вставайте, прошу вас, и посмотрите в окно.
Колеблясь, Бентешина последовал совету слуги. Вес его обрюзгшего тела стеснял движения. На море тумана не было: день начинался великолепно.
— На что смотреть?
— На вход в порт, господин!
Бентешина протер глаза.
При входе в порт города Беруты стояли три военных египетских корабля.