Госпожа Клио. Заходящее солнце
Шрифт:
Огонь продолжал бушевать, и тени продолжали метаться, но появилось и нечто новое – огромные, раздуваемые ветром крылья. Оказывается, это они несли всепоглощающий огонь, но почему-то совсем не походили на крылья Змея – что-то в них было не так. …Они летят не по небу!.. – вдруг догадался Найплам, – они плывут по Большой Воде!.. Странно – как огонь может приплыть по воде?.. Но что еще, кроме Крылатого Змея способно принести его? Значит, Ланзон хочет выпустить Змея таким хитроумным способом, и только я могу уговорить его не делать этого… – Найплам обессилено сполз на землю. Руки его разжались, но глаза так и не открылись.
В
Ночь закончилась внезапно, словно солнечный свет концентрировался где-то за горами и потом выплеснулся в мир, сразу сделав его видимым. Найплам никогда не встречал восход и был поражен тем, как это происходило. …Наверное, все в мире чувствуют приближение Змея и торопятся жить… значит, и мне надо спешить, – решил он, – я должен встретиться с Ланзоном, пока тот не принял окончательного решения…
Никаких вещей, кроме жертвенного ножа и сосуда с кровью у него не было. Хотя нет, еще имелась онку [16] и белые штаны – все это лежало без дела уже много лет, и теперь, если ткань не истлела, их придется надеть. Оставалось только дождаться Ранчу, чтоб сообщить ей не самые обнадеживающие новости.
16
Безрукавка, наподобие мешка с тремя вырезами (один для головы и два для рук).
Девушка появилась на тропе, когда золотистый солнечный диск заставил горные вершины сверкать так, как, наверное, сверкал храм Солнца в Куско. Сам Найплам никогда не видел его, но знал, как выглядят большие светящиеся камни, украшавшие его.
В белом одеянии, Найплам стоял у входа в святилище, что противоречило всем законам, и наблюдал за девушкой, разглядывая широкое лицо с большими черными глазами, желтое льяуту, [17] пересекавшее лоб. Если б не Крылатый Змей, занимавший мысли, Найплам бы оценил, что она красива, и тело у нее молодое и сильное.
17
Цветная лента или жгут, обвязываемые вокруг головы.
– Приветствую тебя, Найплам, – Ранча почтительно склонила голову и протянула руки с раскрытыми ладонями, – узнал ли ты ответ?
– Да, – Найплам сунул в рот листочек коки и принялся тщательно жевать. Да, он узнал ответ, но ответ этот касался только его лично – о судьбе города Чавин Ланзон так и не поведал ничего. Скорее всего, его судьба никак не повлияет на надвигающуюся всеобщую катастрофу.
– И что сказал Ланзон?
– Он сказал, что твой отец может примкнуть к тому, чьи войска стоят ближе к городу, потому что неважно, кто из братьев победит. С Большой Воды приближается беда – я думаю, Ланзон собирается отпустить Крылатого Змея, и когда тот обрушит на землю свой огненный хвост, не будет никакой разницы, кто победит в вашей войне.
– Мы все умрем? – спросила Ранча спокойно.
– Не знаю. Но я хотел бы этому помешать.
– А ты можешь?
– Я много лет приносил жертвы Ланзону, и много лет он беседовал со мной. Если я не смогу это сделать, то не сможет никто. Поэтому я иду к Большой Воде, чтоб встретиться с ним. Он всегда там, где происходят несчастья.
– Почему?
– Ему надо вернуть души умерших в свое чрево, чтоб они не остались обездоленными.
– К Большой Воде долгий путь, – Ранча внимательно посмотрела на жреца, а потом обратила взгляд к Солнцу, – не знаю почему, но я верю тебе. Я пойду с тобой.
– Ты?! – Найплам не ожидал ничего подобного, – зачем?
– Я не хочу оставаться в городе, когда туда придет Атауальпа со своими чанка. Не вступив в войну, мы можем сохранить город, но нас самих чанка не пощадят. Я пойду с тобой, и когда потребуется принести Ланзону жертву, лучше ты меня убьешь, чем жить, как янакуна. [18]
– А как они живут? – заинтересовался Найплам, никогда не сталкивавшийся с мирскими проблемами.
– Их не учитывают в сведениях, которые ежегодно подает каждый курака – их, вроде, нет среди подданных Великого Инки, поэтому они ничего не получают из тамбо – ни горстки маиса, ни новой одежды. Они умирают от голода и непосильной работы… кстати, когда ты отправишься к Большой Воде, то ни в одном тамбо не сможешь получить еду, потому что не принадлежишь ни к одному известному айлью.
18
Племя, побежденное инками; впоследствии – название рабов.
– А как они это узнают? – удивился Найплам.
– Твоя жизнь, жрец, сильно отличается от жизни обычных людей. Люди колла с берегов озера Титикака носят шерстяные шапочки, люди уанка – черные тюрбаны, каньяри – тонкую деревянную корону, мы носим желтую льяуту. Без этого никто не может рассчитывать на милости Инки, а у тебя нет знака.
– Странно… – Найплам задумался, – а зачем мне получать что-то в тамбо? Разве люди не могут прокормить себя сами?
– Нет. Это закон, который установил еще Манко Капак. Люди сдают в тамбо все, что сумеют добыть или изготовить, а потом Великий Инка собирает данные о своих подданных, и, в зависимости от их числа, каждый айлью получает одежду, посуду, еду. Это очень справедливо, ведь тогда все живут одинаково, и никто не может возвыситься над другими. А тебя для них просто не существует…
– Мне не нужно того, что распределяют из тамбо, – Найплам усмехнулся, подумав, что стоит выше «справедливости» Великого Инки и не нуждается в его заботе. Он служит Ланзону, способному закрыть Солнце, и если вовремя не добраться до Большой Воды, Крылатый Змей докажет, чья система справедливее.
– Как хочешь, – Ранча вздохнула, – все равно я иду с тобой.
– Разве твой муж не станут тебя разыскивать?
– Нет, потому что у нас сервинакуй. Знаешь, что это такое? – Ранча хитро улыбнулась.
– Нет, – Найплам пожал плечами, – я был маленьким, когда жил с людьми, и почти ничего не помню.
– Сервинакуй – это значит, что родители уже договорились о нашем браке, дали землю и построили жилище; мы живем вместе, ведем хозяйство, но для решения, по закону, нам отводится десять лет, в течение которых каждый имеет право уйти, и никто из айлью никаких обязательств нести не будет.
– А твой отец? Он может отправить погоню, а у меня нет времени, чтоб прятаться…
– Отцу сейчас не до того, – перебила Ранча, – к тому же, когда придут чанка, он будет только рад, что меня нет в городе.