Госпожа поневоле или раб на халяву
Шрифт:
Я. Миадерпиан. Боль, если начинаю думать правду. Замухрышка, в качестве хозяйки. Женщина, к тому же не красавица совсем… Двойной позор. Но я готов его пережить, потому что все остальное — знакомо.
Марбхфхаискорт! Я устал… Я дико устал от экспериментов надо мной. Иногда очень хочется, чтобы Светлые уже наконец-то поняли, что я неисправим, и убили… и все бы закончилось.
Но сейчас, здесь, в этом мирке у меня вновь проснулась надежда. Я был свободным! Несколько часов, но я был свободным! Потом что-то пошло не так… Надо понять, что. Просто надо понять, что пошло не
— Не отдавай меня!
— Здрасти, приехали, — грязная тряпка отправилась в ведро, а женщина достала из навесного шкафчика разноцветный цилиндрик и он зашипел, выпустив струю резкого запаха. — Ты что, жить что ли рассчитывал у меня остаться? Тетенька, хотите сексу, а то так по заднице охота, что переночевать негде? Извини, я сумасшедших лечить не умею. Так что к специалистам.
— Дура! — не выдержал я и меня снова замутило. — Ты же меня купила! Меня к тебе же и вернет…
В этот момент раздался резкий неприятный звук, я, непроизвольно, кинул быстрый взгляд на миадерпиан. Нет, звук издавал не он.
Мышь кинулась к двери, нажала какую-то кнопку:
— Да. Пятый этаж. Семьдесят вторая квартира.
Потом обернулась ко мне и облегченно-радостно улыбнулась:
— Ну вот, за тобой приехали.
Дальнейшее я помню довольно смутно, потому что силы сдерживаться и терпеть боль закончились… Так же как мой запас более-менее приличных эпитетов, применимых к этой тупой курице.
Я корчился по полу и плохо понимал, что со мной делают… Мужские голоса. Укол, довольно болезненный. Чьи-то пальцы оттянули мне веко и в глаза засветили ярким лучом света. Из последних сил я засветил этому лученосцу… Судя по громкой ругани — попал. Потом меня положили на что-то, руки и ноги зафиксировали, куда-то понесли… И я отключился.
Алена:
Ну слава тебе, господи. Я стояла у кухонного окна и с облегчением следила, как от подъезда отъезжает белый фургон с красными крестами. Даже не жалко было ту тысячу, что пришлось вынуть из самого неприкосновенного запаса. Купюра исчезла в руках врача, как в цирковом фокусе, молниеносно и бесследно. Зато вслед за ней из квартиры исчез странный парень без одежды и документов, да к тому же буйный.
Я задернула занавеску и с вожделением уставилась на переливающийся синим неоном чайник. Сейчас вскипит, и…
Знакомый треск, вой, звон из прихожей прозвучал, как гром среди ясного неба. Уронив любимую кружку, я застыла, глядя на ее осколки чуть ли не со слезами. Какого черта?! Я точно помню, что гигантский термометр пристроила в ногах носилок, заверив санитаров, что вещь принадлежит больному.
И я же сама видела, как его погрузили в отъехавшую машину! Только что!
Или я схожу с ума, или… Или схожу с ума. За компанию с нудистом. Опять голым, опять чумазым и полудохлым. Опять в моей прихожей, в обнимку с истерически заливающимся градусником!
Я бы над ними двумя долго простояла, но треклятый звонок пробирал до костей, так что через пару минут от ступора не осталось и следа. Градусник, выдернутый из обмякших
Как хорошо, что у меня с детства нелюбовь к чугунным корытам! А потому в собственной ванной я оторвалась от привычного дизайна, во всю силу своей фантазии и финансовых возможностей. Места достаточно, раковина и полотенцесушитель притулились в отдельной нише у входа, а все остальное пространство занимал выложенный плиткой поддон, почти бассейн. С невысокими бортиками и аккуратным сливом. В свое время я счастливо избавилась от необходимости вытирать пол в ванной после купания, поскольку пола, как такового, не было, а сейчас не пришлось надрываться, чтобы перевалить дохлое недоразумение через кафельный бортик.
Убедившись, что нежданный гость разместился там, где надо, и ниоткуда не торчат длинные нескладные конечности, я сняла лейку душа на гибком шланге и включила теплую воду.
Недоразумение почти сразу пришло в себя, приоткрыло один глаз и молча осматривалось, пока я довольно бесцеремонно намыливала все подряд большой розовой губкой. В очередной раз переворачивая обмякшее тело, чтобы добраться до немытых частей, я поймала его взгляд.
Злость, страдание, страх… желание убить и расцеловать одновременно. Круто у него с эмоциями.
— Глаза закрой, мыло попадет, — и я выдавила ему на макушку свой любимый шампунь. Дорогущий… Ладно, жадиной я никогда не была.
Глаза сначала сверкнули, потом зажмурились. И сморщился он так, что мне смешно стало. Такое непередаваемое мордулье скорчил… Страдальческое. Ничего, потерпит. Я тоже не мечтала отмывать по ночам голых вредин.
Вода с него лилась, как с шахтера после трудовой недели. Наконец я повесила душ на место и пошла за полотенцем.
— Сам, или помочь? — встряхнула махровое полотнище, синее в белую полоску, самое большое, какое нашлось.
— Сам, — буркнул, подозрительно быстро оживший страдалец, выдергивая полотенце у меня из рук и обматывая им свои мослы. — Спасибо.
Вот как стояла, так чуть не упала. А потом меня добили:
— Ну так как, теперь я достаточно чистый, чтобы уже можно было избивать и трахать?
Я еще немного постояла в прострации, а потом решила больше ничему не удивляться. Буду считать, что на сегодня план по офигению перевыполнен.
— Ты мазохист? — поинтересовалась, с невозмутимым выражением лица, протягивая второе полотенце, поменьше. — Голову вытри, на пол капаешь.
Меня просверлили хмурым взглядом тёмно-серых глаз:
— Ненормальный, который боль любит? Марбхфхаискорт! Я ненавижу боль, ясно?! Именно поэтому ты сейчас возьмешь в руки что-нибудь… Плетка у тебя в доме есть?
При этом он совершенно спокойно стянул из моих рук второе полотенце и принялся вытирать волосы.
На мой взгляд ситуация была слишком абсурдная, чтобы начинать психовать и спорить. Я уже поняла, что неожиданный подарок не сумасшедший. Не совсем, во всяком случае. В конце концов, не мне жаловаться на то, что мир частенько сложнее, чем кажется.