Гость из Космоса
Шрифт:
Я решил посмотреть на рыбаков и спустился к ним.
Несколько рыбаков тянули сеть по берегу, а их товарищи в брезентовых робах, зайдя в реку по грудь, медленно шли в ледяной воде.
Сеть вытянули на песок. Рыба шевелилась в ней, как живое серебро.
Я никогда не предполагал, что на Дальнем Севере ловится столько разной рыбы. Тут и корюшка, и навага, и даже камбала, которая, как мне казалось, живет только в южных морях. Иногда попадалась небольшая безобразная рыбешка. Ее с отвращением выбрасывали обратно в воду, Это морской черт. Он похож на сказочного лешего.
Наконец вернулся Нетаев. Лицо его было спокойно, но голубые глаза взволнованно перебегали с предмета на предмет.
– Несчастье на острове Угаданном!
– явно сдерживаясь, ровным голосом заговорил он.
Рыбаки подошли к нам. Одна или две проворные рыбки выскочили из сетей и, судорожно подпрыгивая, добрались до воды.
– Пропали зимовщики - механик Гордеев и второй радист Панов, - сказал Нетаев.
– Как пропали?
– забеспокоился старый рыбак с серо-желтыми усами.
– Пошли охотиться на нерпу, и со вчерашнего дня нет…
– Беда-то какая! А искали?
– послышались голоса.
– Искали. Шли по лыжне. Лыжня обрывается у кромки льда.
– Стало быть, остались на льдине, - сказал старик и снял шапку. Голова у него была изжелта-седой.
– А погода там какая?
– спросил молодой рыбак в солдатской шинели.
– Шторм.
– Значит, шторм и отломил льдину.
– Только двое их?
– Двое. Собака еще с ними. Продовольствия нет.
– Горе-то какое!.. Арктика - она лютая да поворотная. Погибли ребята беспременно. Поди, молодые?
– сокрушался старик.
– Молодые.
– Вы Баранова ждете?
– спросил нас демобилизованный.
– Баранова.
– Вот если бы Баранов…
– Да, если бы Баранов!
– согласились окружающие. Мы шли к аэропорту. Я думал о пропавших зимовщиках.
До острова Угаданного тысяча километров. Рыбаки отнеслись к несчастью на далеком острове так, словно оно произошло в крайнем доме поселка.
В аэропорте мы узнали от радиста последнюю новость. На остров Угаданный только что вернулась мокрая собака… одна, без охотников. На шее у нее ножевая рана.
Что же произошло на льдине, когда штормовой ветер тащил ее вдоль острова? Кто скажет?..
В небе показался самолет. Сначала он походил на черточку. Потом превратился в красавицу-птицу с застывшими в полете крыльями.
Птица скользнула по воде, грудью разрезая оранжевую гладь. Появились два буруна с седыми гребнями.
Два вращающихся с ревом винта казались блестящими дисками. Линия крыльев была много выше корпуса лодки, напоминавшего изящное тело чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже касался воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки.
Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от бензиновых цистерн шли мостки. Работники аэропорта, в кирзовых сапогах и ватниках, уже тянули шланг.
– Почему здесь заправляемся, а не на Диком?
– спросил плечистый пилот, выходя из шлюпки на берег.
Мы уже знали его. Это Матвей Баранов.
Вместо ответа начальник аэропорта протянул пилоту радиограмму. Летчик взглянул на нас, кивнул и углубился в чтение.
У Баранова были крупные черты лица, глубокие складки у губ, мохнатые брови. Лицо его могло бы показаться суровым, если бы не ямка на подбородке, как-то смягчавшая его.
Как всем пилотам, ему приходилось часто прищуриваться, напрягая зрение, и от уголков глаз к вискам разбегались веером мелкие морщинки.
– А я хотел заночевать, влажность в твоем буфете убавить, - сказал он начальнику аэропорта и улыбнулся.
– Думаю о другом, - покачал головой начальник, старый пилот, давно оставивший полеты.
– Ведь ты четырнадцать часов в воздухе.
– Надо осмотреть и проверить моторы, - сказал Баранов и обернулся к своему спутнику. Тот вытаскивал из шлюпки какие-то мешки.
– Костя, грузи обратно. Сразу полетим!
– Полетим? А заправка?
– Не видишь? Цистерны…
– Это посуда не для той заправки!
– озорно блеснул глазами Костя.
Рядом с командиром корабля Костя казался маленьким, шустрым. Это про него рассказывал нам начальник порта.
Во время войны Костя был военным летчиком. Не раз имел взыскания за авиа лихачество и попал на исправление в железные руки Баранова. Они сдружились. Однажды, когда Костя вернулся с задания, он лег спать, и Баранов, отправляясь на вечеринку, не мог его разбудить. Костя проснулся и, обнаружив, что Баранов оставил его, отправился в один из кабинетов школы, в которой стояла часть, принес человеческий скелет и положил его под одеяло приятелю. Вернувшийся Баранов в ярости стащил Костю с кровати. Конечно, это не нарушило их дружбы.
Баранову как-то пришлось спрыгнуть с подбитого самолета на парашюте; Костя, чтобы помочь другу, сел на своей машине на болотистую тундру «на брюхо». Рация была повреждена, и летчики не могли дать о себе знать. Неделю они делали взлетную площадку, выправляли поврежденный винт и все-таки прилетели на свой аэродром, где их считали погибшими.
Шлюпка направилась к летающей лодке. Механики занялись моторами. Баранов подошел к нам, поздоровался, предложил закурить. Вокруг нас собрались ребятишки из рыбачьего поселка. Один из них - черненький ненец - был в крохотной настоящей кухлянке, в которой ему, верно, было очень жарко.
Я догадывался о содержании радиограммы и с интересом наблюдал за Барановым. Летчик часто поглядывал на готовящуюся к полету лодку, но лицо его было непроницаемо. Он шутил с ребятишками, потом протянул им кожаный портсигар. Ребята ахнули от изумления и отрицательно замотали головами. Баранов рассмеялся.
– Вот всегда так. Папиросы интересны, если их прячут. Ладно, возьмите… на память!
Ребята так и не взяли папирос. Баранов обернулся к нам:
– У меня двое таких же сорванцов. Я им каждому по серебряному портсигару подарил. Наверняка курить не будут. Только запретный плод сладок. Вчера получил от них радиограмму. Ждут живого медвежонка. А я им кусок диковинного угля привезу. На острове одном нашли. Уголь как будто бы и каменный, а легкий. Почему вы стоите?
– вдруг переменил он тон.
– Где же ваши вещи? Задерживаться нельзя…