Гость из Космоса
Шрифт:
Ваня приподнялся на локте.
Все собаки вскочили и, виляя хвостами, смотрели на человека.
– Поди, Барбос… Не Барбос, а обоз… Поди сюда… На! Мяса хочешь?
– и он сделал рукой движение, словно достает что-то из-за полы.
Один пес робко подошел к человеку, униженно виляя хвостом и облизываясь.
Матвей Сергеевич протянул левую руку, схватил пса голыми пальцами за загривок и занес правую руку с ножом.
– Матвей Сергеевич! Да что вы! Что вы!
– не своим голосом закричал Ваня, хватая Матвея Сергеевича за руку.
Пес
– Чего ты?
– сердился Матвей Сергеевич.
– Нам задание выполнять или нюни разводить? Это ж продовольствие! Два дня не ели. Силы нужны.
Ваня бессмысленно твердил:
– Это же собаки! Это же наши собачки! Они еще нужны будут.
Пес воспользовался промедлением и вырвался. Он отбежал на несколько шагов, но Гекса кинулась на него и стала яростно кусать. Пес завизжал и отбежал подальше.
Гекса прогнала от людей и остальных собак.
Михаил Иванович должен был рассудить Ваню и Матвея Сергеевича. Съесть или не съесть одну из собак?
– А ведь дойдем до острова, они еще какую нам службу сослужат, - сказал Михаил Иванович, просительно глядя на Матвея Сергеевича.
Тот упрямо покачал головой.
– Так и будет, - решительно сказал тогда Михаил Иванович.
– Собак не тронем.
Матвей Сергеевич пожал плечами.
Ваня, словно не доверяя товарищу, стал просить у него нож.
– Зачем тебе?
– рассердился Матвей Сергеевич.
– Что я дисциплины не знаю?
– Нет, - смутился Ваня.
– Я просто так. Ну, дайте нож. Я лед буду сковыривать с проводов.
– Возьми, - с усмешкой сказал Матвей Сергеевич. Ваня, чтобы оправдать свою просьбу, стал копаться омертвевшими пальцами в рации, скалывая ножом лед с проводов.
Внезапно бросив работу, он посмотрел на Матвея Сергеевича:
– Матвей Сергеевич… а лед… лед проводит электричество?
– Нет, - сердито отозвался механик.
– Вот и я тоже об этом подумал, - обрадованно сказал Ваня. Его глаза оживились.
– Вот конденсаторы… Они подмочены и потеряли свои изоляционные свойства. А если их взять и просушить… Нет, не просушить, а как следует проморозить? Ведь это все равно, что просушить? А?
– Должно быть, так, - неуверенно сказал Матвей Сергеевич.
– Так что ж ты, братец, медлишь!
– закричал обрадованный Михаил Иванович.
– Давай пробуй, пробуй…
– Сейчас, - радостно отозвался Ваня.
– Давай сюда свою рацию. Становись на ветер, промораживай ее как следует!
В обледенелой одежде, стоя на пронизывающем ветру, старались люди проморозить и без того обледеневшую станцию.
Потом Ваня дрожащими руками попробовал настроиться. В наушниках запищало.
Ваня обнимался с Матвеем Сергеевичем, забыв о недавней ссоре. Михаил Иванович торопил Ваню, требуя передать радиограмму.
И в бухте Рубиновой наконец получили эту радиограмму.
«Находимся двадцати километрах от острова Ледникового. Связь была утеряна из-за подмокшей рации. Нарты провалились под лед. Стремимся выполнить задание…»
Радиограмма эта была получена на третьи сутки после потери связи. Арктика вздохнула облегченно. Не было ни одного полярника, который с тревогой не следил бы за эфиром, не спрашивал бы товарища за тысячи километров, что слышно о «них».
Никто не знал, чего стоило трем полярникам «выполнить задание».
Они уже не шли, а брели, шатаясь, падая и поднимаясь вновь. Из постромок они сделали веревку, и каждый обвязался ею вокруг пояса. Глаза плохо видели. В ушах стоял шум, как будто море вырвалось из-под льдов и билось о скалы.
Собаки бежали за людьми, но не приближались к ним близко. Верно, Гекса не позволяла. И люди все-таки дошли.
«Поднимаемся на ледник острова Ледникового», - радировали они.
Люди не поднимались на ледник, а заползали на него, лежа на животах, связанные друг с другом постромками. Они ползли, скрежеща зубами, зажмурив глаза от напряжения, кусая губы, в кровь раздирая о шершавый наст обмороженные щеки.
И все-таки добрались до вершины!
Надо было идти дальше. Теперь уже было недалеко.
Три шатающиеся фигуры пошли. Собаки в отдалении бежали за ними. Шерсть на их провалившихся боках торчала во все стороны.
Михаил Иванович по-прежнему шел первым, натягивая веревку. В руках он держал палку и не то опирался на нее, не то щупал дорогу, словно был слеп. И вдруг он… исчез…
Ваня дернулся вперед, упал. Матвей Сергеевич с размаху сел и, расставив свои длинные ноги, уперся ими в снег. Рацию, которая была у него в руках, он бросил и ухватился за нее, как за якорь.
Гекса метнулась вперед и стала лаять на провал в снегу.
– Держись, командир!
– крикнул Матвей Сергеевич. Ваня опомнился. Вместе с Матвеем Сергеевичем они стали тащить постромки. Из снега показалось обросшее, обмороженное лицо Михаила Ивановича. Он судорожно хватался руками за снег. Товарищи помогали ему.
– Трещина, ребятки, трещина… - еле проговорил он. Ваня бросил снежок в провал. Где-то в глубине булькнуло.
Матвей Сергеевич покачал головой.
Трещину предстояло обойти, сделать крюк километра в полтора.
Еще полтора километра?
У людей не было сил. Этот обход стоил им больше, чем последние двадцать километров. Они уже не могли подняться на ноги, они двигались на четвереньках, заползая на этот последний бугор.
А Михаил Иванович говорил своим бодрым тенорком:
– Последний ведь пригорочек, ребятки, последний… Вот сейчас поднимемся и увидим домики полярной станции. И склад там есть, - переходил он почему-то на шепот.
– А в складу том: жирные окороки, ребятки, колбасы копченые… консервы, сардинки, шпроты, маслом залитые… Или мясные консервы… Примус есть там, огонь разожгем и такой суп сварим, жирный, горячий… губы обжигать будем…