Шрифт:
Борис Викторович Шергин
Гость с Двины
В Мурманском море, на перепутье от Русского берега к Варяжской горе, есть смятенное место. Под водою гряды камней, непроглядный туман, и над всем, над всем, над шумом прибоя, над плачем гагары и криками чайки, звучал здесь некогда нескончаемый звон.
Заслышав этот звон остерегательный и сберегательный, русские мореходцы говорили:
– Этот колокол - варяжская честь.
Варяжане спорили:
– Нет, этот колокол - русская честь. Это голос русского гостя Андрея Двинянина.
Корабельные ребята любопытствовали:
– Что та варяжская честь? Кто
Статнее всех помнили о госте Андрее двинские поморы. Этот Андрей жил в те времена, когда по северным морям и берегам государил Новгород Великий.
Андрей был членом пяточисленной дружины. Сообща промышляли зверя морского, белого медведя, моржа, песца. Сообща вели договоренный торг с городом скандинавским Ютта Варяжская.
В свой урочный год Андрей погружает в судно дорогой товар - меха и зуб моржовый. Благополучно переходит Гандвиг, Мурманское море и Варяжское. Причаливает у города Ютты. Явился в гильдию, сдал договоренный товар секретариусу и казначею. Сполна получил договоренную цену - пятьсот золотых скандинавских гривен. Отделав дела, Андрей назначил день и час обратного похода.
Вечером в канун отплытия Андрей шел по городской набережной. С моря наносило туман с дождем. Кругом было пусто и нелюдимо, и Андрей весьма удивился, увидев у причального столба одинокую женскую фигуру. Здесь обычно собирались гулящие. Эта женщина не похожа была на блудницу. Она стояла, как рабыня на торгу, склонив лицо, опустив руки. Ветер трепал ее косы и воскрылия черной, как бы вдовьей, одежды.
Андрей был строгого жития человек, но изящество этой женщины поразило его. Зная скандинавскую речь, Андрей спросил:
– Ты ждешь кого-то, госпожа?
Женщина молчала. Андрей взял ее за руку, привел в гостиницу, заказал в особой горнице стол. Женщина как переступила порог, так и стояла у дверей, склонив лицо, опустив руки. Не глядела ни на еду, ни на питье, не отвечала на вопросы.
Андрей посадил ее на постель, одной рукой обнял, другой поднес чашу вина.
– Испей, госпожа, согрейся.
Женщина вдруг ударила себя ладонями по лицу и зарыдала.
– Горе мне, горе! Увы мне, увы! Забыл меня бог и добрые люди!
Беспомощное отчаяние было в ее, рыданиях. Жалость, точно рогатина, ударила в сердце Андрея.
– Какое твое горе, госпожа? Скажи, не бойся! Я тебя не дотрону.
Переводя рыдания, женщина выговорила:
– По одежде твоей вижу, господине, ты русский мореходец. Мой муж тоже был мореходец.
– Был мореходец?-переспросил Андрей.
– Ты вдовеешь, госпожа?
– Почти что вдовство. Мой муж брошен в темницу.
– За что же?
– Я расскажу тебе, господине. Мой муж с юношеских лет ходил на здешних торговых судах. Когда мы поженились, загорелся он мыслью построить собственное суденышко. Сколько своими руками, столько помощью товарищей построен был кораблик, пригодный к заморскому плаванию. О, как мы радовались, господине! Тогда задумывает муж сходить в Готтский берег на ярмарку. Но где взять деньги на покупку прибыльного в Готтах товару? И опять судьба улыбнулась нам: здешняя гильдия дает моему мужу деньги в долг на срок - вернуть долг сполна по возвращении с Готтского берега. О, как мы радовались, господине! Днем муж закупал товар и погружал на судно. Ночами мы рассчитывали, сколько у нас останется прибыли по уплате долга в гильдию. Я не
Муж вернулся в Ютту бос и наг. По суду гильдии его бросили в темницу на срок, покуда не уплатит долга. Это было два года назад, господине.
Я осталась одна с двумя маленькими детьми. Надо было кормить мужа в темнице, прокармливать детей. Я стала работать у рыбного засола. С рассвета до заката, на ветру, на снегу, на дожде. За труд платили рыбой. Голову варила и несла мужу, остальное доедала с детьми. Хлеб подавали соседи, добрые люди. И они же доводили меня до отчаяния. Всякий день я слышала: "Гордячка ты, бесстыдница! Рыбный засол не работа! Сама подохнешь и семью уморишь. Иди на пристань, торгуй своим телом, пока молода. Познатнее дамы торгуют любовью по нужде, а ты кто?"
С ужасом я слушала такие речи. Стать блудницей, пропащей... Утопиться бы и то нельзя: без меня замрут мои дорогие муж и дети. И вот сегодня город тонет в тумане. И я решила: вечером пойду и стану у пристани. В такую непогоду никто из горожан не ходит, никто моего позора не увидит. Меня, господине, ты и приметил у причального столба и привел сюда. Вот и все.
– Госпожа, как велик долг твоего мужа?
– Страшно вымолвить, господине: без малого сто золотых скандинавских гривен.
Андрей соображал:
"На нас пятерых я получил пятьсот гривен, по сто гривен на брата. Моей долей я волен распорядиться".
Он выговорил:
– Следуй за мной, госпожа.
Город накрыт был белесым туманом. Но Андрей шел быстро, уверенно. Женщина едва поспевала за ним. На спуске к пристаням еле блазнила древняя церквица. Андрей сказал: - Стань, госпожа, в церковных воротах и не соступи с места. Жди меня. Я тотчас вернусь.
Как птица слепым полетом в тумане, он побежал на свой корабль. Спустился в каюту, отомкнул ларец с общей казной, в кожаный кошель отсчитал сто золотых гривен. Спрятал кошель за пазуху, побежал обратно в город. Женщина стояла в каменной нише, как изваяние. Андрей сказал:
– Я принес тебе нечто, госпожа. Но должен проводить тебя до дому.
– Господине,- отвечала женщина,- мой дом близко. Видишь, в конце улицы брезжит огонек. Это мой сынишка поставил на окне светильник, боится, чтобы мать не заблудилась.
Андрей все же проводил ее до дому.
– Теперь ты дома, госпожа. Вот, держи обеими руками этот кожаный кошель. В нем сто золотых гривен. Завтра утром иди в гильдию, объяви о себе секретариусу и казначею. Они примут гривны счетом и весом. Также выдадут тебе пергамент с печатями, что твой муж чист от всякого долга.
Завтра, до полудня, твой муж возвратится домой полноправно и свободно. А теперь прости, госпожа.
Сотворив поклон, Андрей зашагал обратно, и его накрыло
туманом.
Тогда только женщина опомнилась, бросилась вслед Андрею и закричала:
– Господине, господине! Человек ты или ангел? От сотворения мира неслыхана такая великая и богатая милость!
Она бежала и кричала, но не знала, в какой переулок, к каким пристаням свернул Андрей, и крик ее был как крик чайки в море. Тогда женщина упала на дорогу и, рыдая и молясь, целовала следы Андреевых ног на сыром песке.