Гость с того света
Шрифт:
Ноябрь выдался на редкость скверный – то с неожиданными февральскими вьюгами, то с весенней апрельской капелью. Ходить по улицам надо было в альпинистских ботинках с шипами. Таких ботиночек Иван Петрович не прикупил, и теперь, скользя в осенних туфлях с гладкой подошвой, чертыхался на чем свет стоит. Огибая угол котельной, с крыши которой свисали ледяные глыбы, увидел женщину, шедшую по узенькой тропинке под самой стеной.
– Гражданочка, стоять! – воскликнул он, и бросился ей наперерез.
Она ойкнула, замерла, и в ту же секунду ледяной безобразный ком, тяжело ухнув, сорвался с карниза и ушел в снег
– На небо иногда смотреть надо, – раздраженно сказал ей Шмыга, переводя дыхание. – Все землю носом пашете, будто что-то хорошее там найдете.
Она остолбенело посмотрела на него, потом на ледяной камень, который едва не раскроил ей голову.
– Ничего особенного, – успокаиваясь, произнес предсказатель. – Крыса.
Ткнул пальцем на несчастное животное в лужице алой крови, застывшее подо льдом дорожки, которой шла женщина. Та взвизгнула:
– Хам! Сам ты крыса! А ну пошел отсюда, не то милицию вызову.
Действительно, поставила сумки на снег, решительно потащила из кармана сотовый телефон…
– Иди ты, дура, – выругался Иван Петрович и пошел от нее, сгорбившись, сунув руки в карманы старенького плаща.
Он так и опаздывал на работу, и теперь ему не избежать нагоняя от Варвары Федоровны. Вот уже два месяца в газетах она помещала двустрочные объявления типа: «Потомственная гадалка бабушка Варя объяснит ваши сны, предскажет судьбу. Дешево. Конфиденциально». Как ни удивительно, народ шел. Замученные злодейкой-судьбой женщины с заплаканными глазами, терпеливые старушки, соседи по дому, их родственники, соседи родственников, приезжие из окрестных деревень…
Сам Шмыга сидел в спальне Решетниковой, пока та дотошно расспрашивала очередного клиента, заполняла специально им подготовленную анкету. Перелистывал в сотый раз старенькие журналы «Работница» и «Приусадебное хозяйство», украдкой потягивал из плоской металлической фляжки дешевое бренди, или мирно дремал в широком кресле с протертыми кожаными подлокотниками, пропахшем особым старушечьим запахом – смесью нафталина, корвалола и валерьянки.
Расспросив очередную посетительницу, бабушка Варя, указывая пальцем в потолок, говорила: «Мне надо посоветоваться с Ними», и удалялась в спальню. Посетительница застывала в благоговейном молчании, дабы ни скрипом расшатанного стула, на котором сидела, ни кашлем не помешать беседе потомственной гадалки с Верховными существами, беседе, от которой, быть может, зависело ее будущее. Варвара Федоровна тем временем клала перед Шмыгой заполненную анкету, и, пока представитель Неба разбирался в ее каракулях, молилась перед Пресвятой Богородицей, тяжко вздыхая: «Прости, матушка, за грехи наши тяжкие!»
Иван Петрович выносил заключение, бабушка Варя уходила. Разъясняла сон клиентке, прятала полученные тридцать рублей в тумбочку под телевизором. Самому толкователю раз в неделю она выдавала триста рублей, и то приговаривая, сердито сжав губы:
– И того хватит. Пропьешь все равно.
– Пить без закуски, здоровью вредить, – сердился Иван Петрович, и выторговывал еще сто или даже сто пятьдесят рублей.
Куда вредная старушка прятала остальные деньги, его не волновало, хотя в день принимал, бывало, и по десять и по пятнадцать человек. Его вообще мало что волновало с тех пор, когда жена окончательно и бесповоротно
В этот день выговора за опоздание не последовало. Варвара Федоровна сидела в зале за круглым столом благостная, тихая, размякшая и держала перед собой маленькую икону. На скатерти стояла пластиковая бутылка с водой, лежали круглые белые хлебцы, на блюдце высилась горка рыжей глины.
– Доброе утро, – извиняющимся тоном сказал Шмыга, проскользнув в комнату бочком и присаживаясь на диван. – Что у нас сегодня?
– Иди сюда, – властно сказала бабушка Варя. – Смотри, что мне Надежда из Мурома привезла.
Он послушно пересел к столу.
– Кто у нас будет Надежда?
С тех пор, как Варвара Федоровна зачастила в вновь открытый храм Святой Татьяны и неожиданно для самой себя стала ревностной прихожанкой, у нее появилось множество подруг – тихие тетки в платочках, с бледными, невыразительными, без привычной косметики лицами.
– Неважно, – отмахнулась она. – Сюда гляди. Святые Петр и Февроний! Покровители семьи русской.
– Помню, – вежливо сказал Шмыга. – Как ни пытались их похоронить раздельно, не получалось – на другой день их гробы вместе оказывались.
– Ничего ты не помнишь, богохульник, – миролюбиво сказала Варвара Федоровна. – Любовь у них была. Настоящая. Она вырвала его из объятий самой Смертушки. Болел он тяжко после того, как сразил змея, что к жене его брата, князя Муромского, похаживал. Выходила, через все страсти прошла неизмаранная, и любовь к мужу за гроб перенесла. Помню, в лодке плыла вместе с мужем в изгнание, так один хлыщ к ней пристал. Увидела Феврония недоброе в его глазах, зачерпнула ладошкой с одного борта водицы и велела ему выпить. Выпил тот. Зачерпнула с другой стороны борта и снова ему поднесла. Выпил. Она и спроси его: Есть ли разница, мой друг? – Нет, – отвечает тот. Тогда Феврония и говорит ему, кабану похотливому, – так и женское естество, что одно, что другое – все одинаково. Ты зачем, жену оставив, на жену чужую пялишься? Понял хлыщ, что прозорлива Феврония, и глазки свои бесстыжие опустил, оставил свои блудные мысли.
– Да, были женщины в русских селеньях, – саркастически усмехнувшись, согласился Иван Петрович. – Были, да сплыли. Если никого сегодня не будет, так я пойду?
– Сиди! Напиться всегда успеешь! Неизвестно, будет кто или нет. Объявили людям, так слово надо держать. Кто знает, откудова к нам едут? Вчера вон из Лыскова приехали, а это не ближний свет. Ты лучше испей водицы святой, и просвирку съешь. Глядишь, и холостяцким мукам твоим конец придет.
Он криво улыбнулся. Старается бабулька. Пытается наложить белые нитки на гнилую расползшуюся ткань. Напрасно. Прошлого не вернуть. Как там в песне? «Ты мне не снишься, я тебе тоже…»
Однако послушно надкусил безвкусный пресный хлебец и запил муромской водичкой. Поперхнулся, закашлялся.
– Вот, дурь из тебя пошла, – ласково сказала Варвара Федоровна, похлопав ему по спине широкой ладонью. – Землицы с их могилки возьми, по углам своей холостяцкой квартирки рассыпь. И вернется к тебе тепло и семейный покой.
Она аккуратно оторвала лист от газеты, свернула кулек и щедро сыпанула туда глины. На оставшейся странице бросился в глаза жирный заголовок «На месте падения Боинга-747 найден черный ящик…»