Гость с того света
Шрифт:
– Ваша бабушка не говорила, что это значит?
– Может и говорила, но я не помню, Аня. Она проснулась от моего крика, подбежала ко мне и увидела, что я лежу вся белая, губки синие, точно я сильно замерзла. Я так и не узнала, что это значит. Наверное, ваш муж больше об этом знает. Одно могу сказать, зрение меня никогда не подводило.
– То есть? – вежливо спросила Аня, вздохнув. Ей опять везет на сумасшедших.
– Людей вижу насквозь.
– И меня?
– И вас, моя дорогая. Вижу страдание в вашем маленьком сердце, невыплаканные слезы,
Корпус лайнера иногда потряхивало, за стеклом иллюминатора тянулось ровное снежное поле высотных облаков, над которым переливались сполохи солнечного света.
– Свежее постельное белье в гостинице для мертвецов… – сказал Шмыга и поднялся с кресла, и сложив вчетверо анкету, спрятал ее в карман. – Это еще ничего не значит.
– Ты о чем? – не поняла Варвара Федоровна.
– О своем, о личном, – бросил он, прохаживаясь вдоль высокой кровати с горкой подушек на пуховом одеяле поверх цветастого покрывала.
Он твердо помнил, что сновиденческих образов, прямо предупреждающих о скорой смерти, немного – как правило, это образы, связанные со свадебным ритуалом, если таковой в действительности не предвидится, путешествиями за море или океан, катастрофами летательных аппаратов, будь то архаичный воздушный шар или современный лайнер и новейший вертолет. Активно используются образы отъезда, в которых присутствуют элементы подъема вверх – покупка билета для поездки в далекую страну, посадка на самолет, на борт корабля… 1
1
Подробнее смотрите в книге автора «Сонник нового Миллера»
А в данном случае – куда-то прилетела, что-то увидела… Попробуй разберись, где шлялась ее душа, томимая то ли горем, то ли бездельем. Чтобы точно вычислить, к чему она видела разобранные постели, надо знать гораздо больше, чем заключено в этой картинке. Сновидение – это ответ на вопрос, которым томится человеческая душа. Не зная, чем мучилась сновидица, какая проблема беспокоила ее душу накануне сновидения, трудно понять ответ. Это все равно что подслушать обрывок разговора.
Вот на этом месте остановимся! Он не занимается следствием, он больше не лезет в чужие человеческие судьбы, он просто толкует сны!
– И что мне ей передать? – спросила бабушка Варя, с внезапной тревогой следя за его перемещениями по комнате.
– Как обычно. Поскольку нам неизвестно, когда видела свой сон – под утро или глубокой ночью, поскольку мы не знаем обстоятельств ее жизни в последний период, посоветуй ей на неделю отменить запланированные поездки, командировки, пусть меньше волнуется, обратит внимание на свое здоровье, откажется
– Все – когда я скажу! – неожиданно отрезала потомственная гадалка, забирая у него анкету мадам Икс. – Сиди. Меня уже полчаса дожидается Надежда Ильинична из Власова. Сын у нее летчик, за него беспокоится. Послезавтра ему в рейс, а кошмары ни ему, ни ей покоя не дают. Выйди к ней, поговори.
– Варвара Федоровна, – грозно возвысил голос бывший детектив. – Мы с вами договаривались – обо мне никто не должен знать!
– Помню. И голосок свой пропитый не повышай. Знаю, что делаю. Мы оговаривали с тобой, в случаях исключительных…
– Но я решаю, когда исключительный случай, а когда нет!
– Как же не исключительный, когда Надежда Ильинична платит тысячу рублей, чтоб ей досконально все объяснили?! Нам за такие деньжищи тридцать клиентов обслужить надо.
– Тысячу? – с сомнением в голосе переспросил Шмыга. – Не врет?
– Уже заплатила. Потолкуй, и два дня отдыхать можешь.
– Два дня – и тысячу рублей?
– Да-да, сколько раз могу повторять. Поговоришь с ней, прокатишься во Власово, потолкуешь с ее сынком…
– Что значит «прокатишься»? – опешил бывший детектив. – О катаньях вы ничего не говорили! И куда, во Власово? Да вы что! Совсем рехнулись?
– Это ты скоро рехнешься со своим маршрутом – в чипок и обратно. А тут съездишь, свежим воздухом подышишь, солений деревенских откушаешь… Мастерица она насчет солений. Сейчас попробуешь, она баночку опят маринованных привезла. Пока беседуешь, картошечки отварю, свининки пожарю, как ты любишь, тонкими ломтиками. Кто ж тебя голодным в командировку отправит. Иди, родной, иди.
Умела старушка уговаривать, умела.
– Ну, смотрите, Варвара Федоровна, – с раздражением проговорил Иван Петрович, делая вид, что он еще ничего не решил и последнее слово за ним. – Если дело-пустяк, то… вам придется вернуть эту тысячу. Он хотел добавить обидное словечко по поводу алчности «потомственной гадалки», но вдруг вспомнил жирные четкие буквы газетного заголовка «На месте падения Боинга 747…», и мрачное предчувствие появилось в его душе.
Некстати, очень некстати. Еще пять минут назад он с великим облегчением говорил себе, что больше никогда не влезет в перипетии чужих житейский судеб, и вот тебе на! Как говорится, никогда не говори «никогда».
– Ну, что там у вас? – высокомерно бросил он, присаживаясь перед расточительной посетительницей, маленькой суетливой женщиной в серой вязанной шапочке и таком же сером китайском пуховике, который она так и не сняла, несмотря на уговоры Варвары Федоровны. Лишь расстегнула верхние пуговицы.
Женщина стала говорить, безостановочно, будто привыкла к тому, что ее всегда перебивают. И чем больше ее слушал представитель потусторонних сил, тем больше мрачнел и раздражался. На кошмары, которые якобы мучили ее, она особо не напирала.