Гостеприимная Арктика
Шрифт:
Через несколько дней я добыл и так же тщательно препарировал другой образец. На этот раз Нойс уже не посягал на него, и в течение нескольких месяцев он тщательно охранялся всеми. Но однажды кто-то не доглядел, и ночью этот объект съели собаки. Вообще съедобные образцы трудно привезти домой из подобного путешествия, если оно продолжается несколько месяцев.
Когда мы расставались с Кэстелем, я поручил ему устроить депо на южном берегу Земли Финлея и на южном берегу о. Бордэн. В то время я имел в виду большую «Землю Финлея» (или Короля Кристиана), изображенную на картах, и даже допускал возможность того, что она составляет одно целое с о. Бордэн. Теперь мы поняли, как было бы трудно Кэстелю исполнить это поручение, когда вся топография оказалась настолько непохожей на ожидаемую. Тем не менее, мы тщательно осмотрели берега о. Лоугхид, но не нашли ни
Эскимоски ловят рыбу
К концу августа начались отдельные снегопады, и 3 сентября, соорудив знак возле нашего летнего лагеря, мы отправились в осеннее санное путешествие. Береговая полынья еще не замерзла, а потому мы шли по суше. С собою мы везли запас пищи на 2–3 недели и новые оленьи шкуры для постелей и одежды; все это было добыто здесь же, на гостеприимном о. Лоугхид.
8 сентября мы дошли до северо-западной оконечности острова. В ночь на 9-е был сильный мороз, так что путь по морским льдам сделался безопасным. Но вследствие рыхлого снега и ровного льда мы продвигались медленно, и только 15 сентября достигли о. Бордэн.
В течение дальнейшего пути по суше мои спутники, как всегда, шли с санями, тогда как я обследовал окрестности и охотился. Многие исследователи осуждают такой образ действий, полагая, что охотник, слишком удалившийся от своей партии, рискует заблудиться. Но не было ни одного случая, когда бы мне не удалось ночью разыскать наш лагерь, хотя иногда мои спутники, расставшись со мной, успевали пройти 15–20 миль, а я тем временем отходил на такое же расстояние вглубь суши. Конечно, мы соблюдали некоторые элементарные правила предосторожности. Двигаясь вдоль побережья, мои спутники старались проходить как можно ближе к каждому сколько-нибудь заметному мысу, чтобы мне потом легче было найти их санную колею; вечером они выбирали для лагеря такие места, которые мне было бы нетрудно обнаружить, причем избегали таких участков, где плохо видна граница между сушей и морским льдом, и не располагались лагерем внутри бухты, обладающей высокими берегами. Когда к концу дневной охоты я возвращался к побережью, то приблизительно представлял себе, находятся ли сани впереди или позади меня. Выйдя на какой-нибудь мыс, я находил след саней; если же его не было, это означало, что сани здесь еще не проходили и нужно повернуть назад. В исключительных случаях можно было бы выставить возле лагеря сигнальный фонарь; но так как у нас его не было, то зажигали свечу в палатке, и пламя просвечивало сквозь нее. Конечно, в туман или в метель палатку можно разглядеть лишь на расстоянии нескольких шагов; но и при этих условиях ее можно найти. В худшем случае, если бы не удалось ее найти (чего со мной ни разу не случилось), пришлось бы лишь провести ночь на открытом воздухе или в нетопленной снежной хижине, построенной собственными силами.
На пути вдоль юго-восточной оконечности о. Бордэн я много охотился, но результаты были весьма незначительны. Следы волков казались более многочисленными, чем следы карибу. 16 сентября я видел восемь карибу, но день был ясный и морозный, так что они услышали меня за целых полкилометра и сразу же убежали. Вообще здешние карибу, по-видимому, были очень запуганы волками. 17-го числа, воспользовавшись сильным туманом, я добыл одного карибу. Это произошло в 2 часа 30 минут пополудни. Потом ко мне подошел на 300 м волк, зашел с подветренной стороны, принюхался, и хотел было убежать, но я застрелил его. Это был красивый самец, средней упитанности, с желтовато-белой шерстью, весивший, наверное, свыше 50 кг. Жаль было бросить такой превосходный экземпляр, но я не мог послать за ним сани, так как им пришлось бы проехать 17 миль по непокрытому снегом скалистому грунту.
22 кг оленьего мяса я взял с собой и, пройдя 6 миль, вышел на побережье, но не нашел санной колеи; полагая, что мои спутники не достигли этого пункта, я отправился им навстречу, на восток. Впоследствии оказалось, что на этот раз, единственный за все путешествие, они пренебрегли правилом, согласно которому они должны держаться возле самого берега. Пройдя 5 миль, я нашел санную колею на участке, где она случайно проходила вдоль берега на протяжении нескольких сот метров. Это было в 9 часов 30 минут вечера. По колее я шел на запад до 11 часов вечера, когда, вследствие облачности, стемнело настолько, что колею уже нельзя было различить. Тогда я пошел дальше, придерживаясь береговой линии, причем встретил глубокую бухту, которую пришлось огибать в течение 3,5 часов. До лагеря я добрался в 3 часа пополуночи 18 сентября, после непрерывной ходьбы в течение 10,5 часов с ношей в 22 кг. За этот день, идя по острым камням, вмерзшим в грязь, я протер дыру в почти новой подошве, которая выдержала бы 1000 миль пути по снегу, и слегка порезал ногу.
20 сентября я застрелил двух самок карибу и двух телят. Освежевав их, я поспешил к побережью, так как у нас оставалось лишь около 7 кг пищи, и, уходя, я сказал товарищам, чтобы они скормили собакам оленьи кожи, если я не вернусь до наступления темноты. Эти кожи, добытые в свое время на о. Амунда Рингнеса, были не первосортные, но мне хотелось их сберечь, так как они вполне годились для изготовления брюк. На побережье я нашел санную колею, но оказалось, что мои спутники по ошибке свернули на неровный лед, а затем, заметив свою ошибку, повернули обратно на берег. Это заставило меня сделать большой крюк, задержавший меня на 2,5 часа. До лагеря я добрался через полчаса после того, как кожи были съедены собаками.
К 26 сентября температура упала настолько, что пребывание в палатке уже было неприятно: но снег еще оставался слишком мягким, так что мы не могли построить снежную хижину. У меня замерзли чернила, и пришлось на несколько дней прервать ведение дневника.
В течение всего пути по южному побережью о. Бордэн мы искали склад, в котором Кэстель, согласно моему поручению, должен был оставить для нас обувь, патроны и другое необходимое снаряжение. Однако склада не оказалось. Этим прежде всего срывался мой план устроить зимнюю базу у мыса Меррей, так как без добавочного снаряжения мы не могли остаться здесь для охоты. Кроме того, отсутствие известий от Кэстеля и от наших людей, находившихся на о. Мельвиль, сильно обеспокоило нас, так как наводило на мысль, что с ними что-то неблагополучно.
Нойс сделал самоотверженное предложение. Он советовал, чтобы мы остались возле мыса Меррей и охотились до тех пор, пока еще будет светло. При наступлении темноты он остался бы один, охраняя заготовленное нами мясо, а мы отправились бы на о. Мельвиль, чтобы установить контакт с нашими людьми, а в январе прислали бы сани за Нойсом.
Я не решился принять это предложение, так как условия на о. Мельвиль могли оказаться настолько плохими, что было бы невозможно послать эти сани. Поэтому 26-го числа мы все покинули о. Бордэн и вышли на юг, к о. Мельвиль.
Во время перехода по льдам мы в первый раз за много месяцев заварили чай. Обычно полярные путешественники и охотники считают его весьма подкрепляющим и даже необходимым напитком. Но хотя у нас на судах и в зимних базах все, в том числе и я сам, пили много чая, во время исследовательских путешествий почти все, кроме одного-двух эскимосов, предпочитали отказываться от чаепития, так как считали, что сопряженная с ним возня не окупается получаемым удовольствием.
Топливо, расходуемое на кипячение воды для чая, теряется, тогда как при варке мяса мы получаем полезный «побочный продукт» в виде навара. Если, по окончании варки мяса, поставить на печку кастрюлю со льдом, чтобы превратить его в воду и вскипятить чай, то большая часть тепла будет расходоваться на то, чтобы изменить температуру снега и воды, вместо того, чтобы нагревать помещение; если же чай отдает некоторое количество тепла в окружающее пространство, то лишь в виде пара, что является неприятным видом нагрева. Мои спутники признали, что если печка продолжает топиться после окончания варки пищи, то лучше, чтобы на ней не стояла кастрюля со снегом, поглощающая тепло: тогда все тепло идет на нагрев и высушивание помещения. В наши путешествия мы всегда брали с собой некоторое количество чая, но даже из самого продолжительного путешествия мы привезли обратно половину этого количества.
Переход на о. Мельвиль происходил в тяжелых условиях. Охота на о. Бордэн дала нам больше знакомства с местностью, чем дичи. Выйдя с о. Лоугхид с несколькими сотнями фунтов сушеного мяса и оленьего жира, мы израсходовали все это мясо на о. Бордэн и теперь имели лишь около половины мяса убитых там четырех карибу и остатки жира с о. Лоугхид. Температура уже упала значительно ниже нуля, но нам все еще не удавалось найти ни одного сугроба, достаточно большого для постройки снежной хижины. Помимо всего, нас угнетало отсутствие известий от Кэстеля и с о. Мельвиль.