Гостеприимный край кошмаров
Шрифт:
Внутри замшелой скальной ограды роскошный сад и не менее роскошные дворцы. Три архитектурных ансамбля, по числу группировок Высших.
Группировка, к которой принадлежит Эгле, называет себя «ассоциацией». Великосветские манеры, элегантные костюмы, изысканные постройки с пышными барочными барельефами.
Инга входит в «боевое товарищество», у этих резиденция попроще – сдержанная величавость устремленных ввысь арок, лаконичное изящество без вычурности. Одеваются они в милитаристическом духе, с другими не спутаешь: броский камуфляж или сверкающие зигзагами позументов фехтовальные куртки, ремни из кожи пятнистой древесной каларны, фасонистые ботинки с заклепками. Выглядят ребята умопомрачительно, однако Стах помнил
Третья группировка – «святое братство», их обиталище напоминает живописный монастырь за увитой плющом оградой. Эти носят монашеские рясы, а тех, кто принадлежит к «ассоциации» и «боевому братству», категорически не одобряют.
Еще одно здание, в стороне от остальных, с классическим треугольным портиком и белыми колоннами по периметру, предназначено для общих собраний, встреч, переговоров и совместных банкетов.
Прибыло примерно полторы сотни человек, причем далеко не все принадлежали к элите элит, больше половины – «доверенные люди» вроде Стаха. Его тут же припрягли к работе: протирать столы, расставлять тарелки и бокалы, раскладывать угощение. Кухни под боком не было, яства появлялись из ниоткуда (судя по маркировке на посуде, из лучших ресторанов Касиды, Дубавы и Ривероны), их перемещали в пространстве тем же способом, как попали сюда Эгле со Стахом, через «червоточины в яблоке».
Парадная трапеза, пикировки, остроты, шутки, постные лица и укоризненные замечания монахов (для всех привычные, как давно устоявшийся ритуал, который ни одна из сторон не помыслит нарушить). Застольные беседы с намеками, смысла которых Стах не улавливал, потому что не знал подоплеки. Потом Высшие перешли для конфиденциального разговора в другой зал, а их приближенные прибрали остатки пиршества и разбрелись по окрестностям. Некоторые, уже знакомые между собой, сбились в кучки, строго соблюдая деление по группировкам. Контакты с конкурентами здесь, видимо, не поощрялись.
Стах отправился осматривать дворец, на этот счет запретов не было. На втором этаже набрел на сияющую белизной скульптурную галерею. Анфилада из трех залов, и в каждом стоят в арочных нишах мраморные статуи в человеческий рост, на постаментах драгоценными камнями выложены имена.
Он обнаружил там мраморную Эгле, а в соседнем помещении – Ингу и Тарасию. В третьем зале все изваяния были в ниспадающих складками каменных рясах. Портретная галерея Высших. Теперь хотя бы можно их сосчитать! Монахов оказалось девятнадцать, боевых сотоварищей – двадцать два, салонных единомышленников Эгле – двадцать один… А раньше вроде тоже было двадцать два, но потом один куда-то подевался?
Заинтригованный этим фактом, Стах остановился перед пустующей аркой. В каждом зале незанятых ниш хватало – вероятно, в расчете на будущее пополнение, – но они располагались по краям, а здесь зияло, словно выбили зуб, четвертое с конца место. Расколотый пьедестал и щербины на стенке свидетельствовали о том, что статую отсюда выкинули в сердцах, не побоявшись попортить полированную гладь благородного камня. От надписи тоже следа не осталось: самоцветы вылущили, плиту не иначе расколошматили молотком, чтобы уж наверняка ничего не прочесть. Кто здесь раньше стоял – перебежчик, подавшийся в монахи или в боевые товарищи? А возможно, перебежчица? Группировки соблюдали между собой дистанцию, кое-кто и вовсе находился на ножах, как Эгле с Ингой, и измена своим вызвала, надо думать, громкий скандал.
Высших-женщин меньше, чем мужчин: в «ассоциации» – семь прекрасных дам, в «товариществе» – шесть амазонок, среди «монахов» – четыре смиренных сестры.
– Стах, вы здесь? – за ним пришла смуглая девушка в тунике из змеиной кожи и с золотыми кольцами в ушах, спутница кого-то из членов «ассоциации». – Идемте, скоро начнется!
– Не знаете, чья статуя здесь была? – он кивнул на разбитый пьедестал.
– Все об этом спрашивают. Когда я задала такой же вопрос Мануэлю, он ответил, что в семье, как известно, не без урода, и предложил закрыть неинтересную тему.
Так и не полюбопытствовал, что должно начаться. Да и какая разница? Ну, предупредили бы заранее – и тогда любимые игры Высших меньше бы его поразили?
Стах не был ни штатским неврастеником, теряющим душевное равновесие при виде крови, ни многословным гуманистом за чашкой чаю, насчет которого непонятно, что им на самом деле движет – сочувствие к другим или своеобразное кокетство. Он был отставным леспехом, бойцом из карательного подразделения, убившим за пять лет службы столько серых, что место в кесейском аду, равно как и на христианских небесах, для него давным-давно забронировано. На Долгой Земле вот уже две тысячи лет тянется межвидовая война, и раз он человек – должен драться за своих, истреблять неприятеля, который тоже в долгу не остается. Когда во время зачисток был приказ убивать всех подряд – он не колебался, и кровищи кесейской на нем столько, что захлебнуться впору. Но даже при выполнении приказов такого рода какой-то диапазон все равно остается, и есть вещи, которые можно делать, а можно не делать.
То, что вытворяли эти господа, Стах никогда не стал бы делать, ни трезвый, ни пьяный, ни наяву, ни во сне.
Высшие пытали и убивали кесу всевозможными магическими способами. Не просто так куражились – демонстрировали друг другу свои приемы «борьбы со злом», свою крутизну, свое искусство… А Стаху было мерзко, и он опасался, что это заметят. Да, впрочем, заметят ли, нет ли – какая разница? Главное, пусть кто-нибудь придет и прикроет этот кровавый свинарник, разогнав пинками зарвавшихся свиней – хоть Господь Бог, хоть Темный Властитель, если больше некому!
Домой вернулись за полночь. Эгле пожелала, чтобы он ее взял, а ему не хотелось и, наверное, никогда уже больше не захочется. Правда, базовый инстинкт, будь он благословен или неладен, все равно остался при нем, а заметила ли Эгле разницу между тем, как было раньше, и тем, как стало теперь, можно только гадать. Когда он служил в лесной пехоте, у них была «отрядная дама» – срамная силиконовая кукла, изготовленная на Земле Изначальной, потрепанная, но вполне себе пригодная для этого дела. Капрал Шимон Рютто прикупил ее на подпольной распродаже и приволок в мешке, с тех пор и пользовались, а то ведь женщин в Лесу нет.
После вечеринки на Амадоре Эгле вызывала у него такие же чувства, как «отрядная дама», – то есть никаких, не считая налета брезгливости. Когда она уснула, Стах отправился на кухню, прихватив по дороге коньяк из бара, и в потемках нарезался вдрызг.
Словно на фотографии, опущенной в раствор, начали проявляться детали. Возбужденные, скептические, заинтересованные лица, мужские и женские. Как на спортивных состязаниях. Влажные багрово-синеватые внутренности, тяжело падающие на пол. Истошно орущая малолетка, почти ребенок, с которой сама собой слазит лентами кожа, а потом Эгле эффектно щелкает пальцами – и у девчонки, будто у куклы, отламывается нога, из обрубка хлещет кровь. Чьи-то сетования: серых сучек взяли в этот раз не так много, как собирались, большая часть тех, кого преследовали, успела перейти границу Гиблой зоны, а в мерсмоновом тумане попробуй-ка их поймай! Сорвавшая аплодисменты сияющая Эгле, забрызганная кровью. И еще мелькнула мысль: хорошо, что на Долгой Земле есть автохтоны, потому что не будь их, Высшие все то же самое делали бы с людьми.