Гостиница
Шрифт:
– Не думаю, что у меня было право выбора, – усомнился Мессия. – Может быть, я – просто генетический сбой?..
– А этот монстр – Мессир, а Машенька?!..
– Невольно начинаешь ощущать себя инфузорией на приборном стекле… Знать бы еще, кто смотрит в окуляр…
– Возможно, скоро я это узнаю… – грустно усмехнулась Бабушка. – Еще одно, – посерьезнела она. – Стань ей мужем… Перед Богом… Она заслужила это!.. Всю жизнь она ждала только тебя… Ты можешь понять, каково женщине, не знавшей мужчины, которого любит?!.. Она еще не стара и красива… Ты же любишь ее!..
– Люблю, но… Она же – мама…
– Ответь
– Ответ очевиден. Но любовь не всегда подразумевает секс.
– Это именно тот случай, когда подразумевает… У вас должны быть дети… Это мое завещание тебе…
Она поднялась. На душе было тягостно, но не от предчувствия смерти – оно ощущалось волнением перед дальней дорогой, – а оттого, что помнила – всегда, когда он оставался без нее, происходило что-то плохое… Но пришел срок…
Бабушка обняла его и крепко, по-женски, поцеловала в губы. В первый и последний раз в этой его жизни. Потом освободилась из объятий и, не оборачиваясь, вышла из кабинета.
Он хотел было броситься следом, но ясно услышал ее эмоциональный протест. Послышался шум уходящего вниз лифта. Тоска…
Стали заметны признаки расслоения Общины. В нем не было антагонизма, но обозначились различные приоритеты: часть Общины главным считала «лекарство», а другая относилась к нему как к святому долгу, но душой тянулась к духовному совершенствованию и все больше времени затрачивала на него. «Лекари» и «духи» не таили друг на друга обид, но осознали собственное своеобразие. Разумеется, «духов» было немного.
Расслоение было естественно. Человечество не может долго оставаться единой массой. Следовало ожидать и дальнейшей дифференциации интересов и пристрастий. Однако подобная дифференциация повышает вероятность конфликтов и грозит со временем разрушить с таким трудом достигнутое духовное единство. И, значит, в перспективе – новая элита и новый демос…
Боялся Мессия и необратимого ухода «духов» в иные информационные уровни, к которому они были склонны еще за многие тысячелетия до его появления. Поэтому он ввел принцип «эстафеты», когда одной группе общины позволяется углубиться в психическое развитие, в то время как другая вершит дела «в миру», затем они меняются местами до выравнивания возможностей. И второй принцип – «живой связи»: уходящий в информационные лабиринты не имел права терять связи со Спутниками.
У госпожи Президент были свои заботы: все свое время отдавала она политическому объединению мира. С сыном ей доводилось видеться чрезвычайно редко. И он чувствовал, что она, быть может, бессознательно избегает его.
Госпожа Президент привлекала к своей деятельности, в основном, сотрудников из «старой элиты», поскольку нарождающаяся «новая элита» была удручающе равнодушна к политическим проблемам и к политической деятельности.
Однако «духовная» специализация и выделение особо талантливых имело и положительные аспекты. Например, стало возможным проникновение психики на ранее недоступные мировые информационные уровни. Повысилась чуткость эмоционального восприятия мира. И вот все чаще стали поступать от путешествующих по психическим уровням «духов» сигналы об ощущении «эмоционального мрака», об опасности, от него исходящей.
Мессия не мог оставить
В один из сеансов коллективного психического погружения в компании «духов» Мессия настроился на сигнал отрицательного эмоционального поля и при поддержке Спутников направил свою экзосоматическую информационную структуру, в просторечии «тонкое тело», на этот сигнал. Следуя за его нарастанием, «тонкое тело» мгновенно преодолело океан, унеслось в глухие горы и оказалось в прекрасно оборудованной для жилья громадной пещере, часть залов которой была напичкана какими-то установками и аппаратами.
В центре компактного почти пустого зала горел живой костер. Вокруг него на сиденьях, покрытых шкурами животных, расположилось несколько мужчин. За их спинами неподалеку от стены стоял вытесанный из монолитного камня стол, заполненный блюдами с обглоданными костями. Стены были увешаны черепами и головами разных животных. Из пустых глазниц и оскаленных пастей черепов вырывался свет. Нарочитая театральность обстановки вызывала недоумение. Напряженность отрицательных эмоций, попросту – агрессивность, здесь была максимальна.
Мессия медленно вплыл в пространство над костром и, не спеша, опустился в его пламя.
Сидящие вокруг костра повскакивали, ошеломленно уставившись на обнаженного мужчину, погруженного в пламя костра.
Но один человек в одежде из звериных шкур поверх тонкого цивильного костюма остался недвижим. В уголках его губ, выглядывавших из-под густых темных усов и бороды, эффектно обрамлявших суровое лицо, застыла ледяная усмешка.
– Жаль, что видеотехника не реагирует на эти дешевые трюки, – показно зевнул он, – а то бы наш боженька еще поразвлекал публику… Браво, браво… – лениво похлопал он в ладоши. – Присаживайтесь, господа! – настойчиво порекомендовал он своим собеседникам. – Что, в цирке давно не были?.. Перед вами всего-навсего картинка, возникшая в вашем мозгу… Тот самый бог-соглядатай, о котором так непочтительно отзывался наш боженька, будучи еще совсем юным мессией.
Мессия сгустком пси-поля выхватил из костра горящую головню и швырнул ею в говорящего. Головня, не долетев до того около полуметра, зависла в воздухе и, описав дугу, вернулась в костер.
– Как видишь, боженька, – развел руками бородач, – мы тоже не лыком шиты.
– Разумеется, юдоль ненависти не может быть шита лыком, – нарушил молчание Мессия, выбрав звуковую форму общения здесь и телесенсорную – со своими Спутниками, – исключительно ядовитыми терниями и клыками… Я приношу свои извинения, господа, за вторжение без предупреждения, но вы сами спровоцировали мое появление, обнаружив столь энергичную агрессивность, которая буквально разъедает эмоциональное поле мира. Это не я к вам явился, а мир, почувствовавший боль, в том числе и за вас…
– Ах, какие мы заботливые! – издевательски всплеснул руками бородач. – Бог-полицейский не может допустить, чтобы кто-то где-то испытывал к нему отрицательные эмоции. Все обязаны его любить и обожать. А тот, кто считает, что он непоправимо калечит человечество, должен быть наказан!.. Ты что же, Спаситель наш всемилостивый, не понимаешь, что насадил на Земле такой тоталитаризм, какого она еще не знала?!
– Если вы имеете в виду тоталитаризм любви, – улыбнулся Мессия, – то я не могу с вами не согласиться.