Государь всея Руси

Алексеев Юрий Георгиевич

26 марта 1475 г. — день прибытия в Москву Аристотеля Фиоравепти вместе с послом Толбузиным — важная веха в истории русской культуры. В нашу страну впервые прибыл представитель европейского Возрождения, разносторонне одаренный мастер высокого класса, открывший путь в Москву целой плеяде своих соотечественников. [90]

Аристотель Фиоравенти съездил во Владимир. Тамошний Успенский собор произвел на пего сильное впечатление. По словам летописца, он «похвали дело» и даже приписал строительство собора итальянским мастерам («некых наших мастеров дело») — в устах Фиоравенти это было, вероятно, изысканным комплиментом создателям шедевра русской архитектуры.

90

ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 301—302; Т. 25. С. 303.

В

Москве закипела работа. К концу первого года строительства явственно обозначились контуры нового храма. Он был обложен «полатным образом», «столпы же едины четыре обложи круглы — и, рече, крепко стоять». В сердце Русской земли, на одной из площадей Кремля росло повое величественное здание — символ преемственности Древней Руси и нового Русского государства, символ единства русской и европейской культуры. Культурная изоляция страны отходила в прошлое. В истории русского градостроительства и архитектуры, в технологии ряда производств начинается новый этап, обогащенный достижениями передового европейского опыта. Что до Орды, то дань ей, по-видимому, платить перестали. Но с Ахматом нельзя было не считаться, как нельзя было не считаться и с возможностью совместного выступления хана и короля. Вот почему свое главное внимание в эти годы дипломатия великого князя уделяет поискам союзника в борьбе с могущественными врагами. Таким союзником мог стать крымский хан Менгли-Гирей. Крымское ханство, выделившееся когда-то из Золотой Орды, с тревогой смотрело на усиление державы Ахмата, на его попытки возродить могущество древней кочевой империи. Неофициальные связи с Крымом Москва поддерживала уже давно. 31 марта 1474 г. к Менгли отправляется первый русский посол Никита Васильевич Беклемишев.

Посольский наказ Беклемишеву, первый из сохранившихся русских посольских наказов, отличается ясностью, предусмотрительностью, подробной разработкой основных положений. [91] Посол должен был добиться заключения союза с Крымом: «другу другом быти, а недругу недругом быти». Великий князь предложил крымскому хану три варианта союзного договора. Первые два «списка» носили общий характер, третий называет конкретных врагов — Ахмата и литовского короля. Союз против короля должен был носить наступательный и оборонительный характер и предусматривал одностороннюю помощь Русскому государству со стороны Крыма. Союз против Ахмата предлагался чисто оборонительный, зато двусторонний: в случае нападения Ахмата Русь и Крым обязывались прийти на помощь друг другу. В случае, если Менглж предложит прекратить обмен послами между Русским государством и Ордой, посол должен был заявить: «Осподаря моего отчина с ним на одном поле, а кочюет подле отчину осподаря моего еже лет; ино тому не мощно быть, чтобы межи их послом не ходити». Стало быть, великий князь считал опасность ордынского нашествия вполне реальной, но не хотел по своей инициативе окончательно порывать отношения с Ахматом. Не хотел он и подыгрывать Менгли, заинтересованному в русско-ордынском конфликте. Обращает на себя внимание и еще одна важная деталь — великий князь ни словом не упоминает о зависимости Руси от Орды. Они соседи — и только. Официальные переговоры с Крымом начались.

91

Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией, Спб., 1884. Т. 1. С. 1—9.

Но и с Ордой сохранялись дипломатические отношения. 7 июля 1474 г. в Москву возвратился русский посол Никифор Басенков, сын знаменитого воеводы времен Василия Темного, С ним, по обычаям того времени, приехал и посол Ахмата Кара-Кучюк в сопровождении огромной свиты и с богатыми товарами — одних лошадей на продажу было более 40 тысяч, да еще 3200 с товарами. Ахмат не был заинтересован в развитии конфронтации с Русью. Очевидно, что он, как и великий князь, хотел выиграть время. В обратный путь Кара-Кучюк отправился 19 ноября вместе с русским послом Дмитрием Лазаревым Станищевым.

13 ноября в Москву вернулся Никита Беклемишев и с ним крымский посол Довлетек-Мурза. 16 ноября Довлетек, принятый великим князем, обратился к нему от имени хана с предложением о союзе. Но переговоры затянулись. Хан исключил из проекта договора статью о союзе против Казимира. Менгли был связан дружескими отношениями с королем и не хотел их терять. А великого князя мирный договор без статьи о совместном выступлении против Казимира не устраивал... Новый русский посол Алексей Иванович Старков, отправленный в Крым в марте 1475 г., должен был прямо заявить хану: «Лзя ли моему государю так

делати? С сторону недруг его король, и с другую сторону учинится ему недруг царь Ахмат, и осподарю моему к которому недругу лицом стати?» [92] Риторический вопрос, поставленный в характерном для Ивана Васильевича стиле, свидетельствовал, что великий князь ясно понимал реальную опасность войны на два фронта. Борьба с Ахматом невозможна без соответствующего обеспечения против Казимира — в этом суть позиции русской стороны на переговорах с Крымом.

92

Там же. С. 11, № 2.

Но эти переговоры были внезапно прерваны. В Крыму произошел переворот. Менгли был свергнут и заточен в Манкупскую крепость, русский посол и его свита ограблены и «сами только своими головами» добрались до Москвы (да и то не все — «иных продали»). В июне в Крым вторглись войска османского султана Мохаммеда II. Выпущенный на волю Менгли вынужден был признать себя вассалом Турции.

Неудача переговоров с Крымом сразу отразилась на русско-ордынских отношениях. 21 октября в Москву «прибежал из Орды посол князя великого Дмитрий Лазарев». [93] В Орде, очевидно, резко ухудшилось отношение к Руси и посла пытались задержать в качестве заложника. Обстановка складывалась тревожная. Угроза войны с Ордой становилась реальной.

93

ПСРЛ. Т. 25. С. 304.

Тем не менее 22 октября, на следующий день после прибытия Дмитрия Лазарева и через несколько дней после очередного московского пожара (в борьбе с которым великий князь «на всех нужных местах пристоял с многими людьми»), Иван Васильевич отправился «к Новугороду миром, и с людьми многими». По-видимому, он считал, что нападение Ахмата осенью и зимой едва ли вероятно. Это был не военный поход. Государь всея Руси впервые «миром» ехал в Новгородскую землю, свою «отчину», творить суд и управу над подданными. Псковский летописец отметил: «новгородцы, люди житии и моложьшии, сами его призвали на тые управы, на них насилье... посадники творили». [94]

94

Псковские летописи. Т. 2. С. 200.

Медленно двигался по новгородским дорогам великокняжеский поезд. На каждом стане к нему приходили «жалобники» — челобитчик». Подносили дары — «поминки»: бочки и мехи вина. Жаловались бояре, житьи люди, рядовые горожане, сельчане-смерды. Жаловались друг на друга, на жителей соседних улиц. Но больше всего жаловались на насилье и грабеж «сильных людей» — бояр и посадников. Во время длительного путешествия Иван Васильевич имел возможность войти в курс новгородских дел, воочию увидеть противоречия между своими новыми подданными.

А противоречия эти нарастали. Боярская олигархия, правившая Новгородом, не намерена была сдавать свои позиции. Перед самым «походом миром», в сентябре, «скопившася новгородские боярьские ключники, да вдарились в нощь разбоем со всею ратною приправою» на псковскую волость Гостятино. Псковичам удалось отбиться — «иных побили, иных, руки поймав, повесили... а инии разбегли». Всего было повешено 65 чел. [95] Этот «наезд», обычный для боярского Новгорода,— характерная черта феодальной анархии. «Боярские ключники» нападали не только на соседей-псковичей. Новгородским горожанам и смердам было на что жаловаться.

95

Там же. С. 199—200.

Спустя месяц после выезда из Москвы, 21 ноября, великий князь прибыл на Городище — резиденцию великих князей на правом берегу Волхова, в трех километрах выше Новгорода. Началось «Городищенское стояние».

25 ноября Иван Васильевич принял депутацию двух новгородских улиц, Славковой и Микитиной, с жалобой на самого степенного посадника Василия Онаньина и на два десятка других посадников и бояр: они, «наехав... со многими людьми, на тысячу рублев взяли, а людей многих до смерти перебили». Впервые за всю историю вечевого города уличане жаловались великому князю на своих посадников, в том числе и степенных — формальных руководителей феодальной республики. Авторитет вечевых властей в глазах горожан уступил место авторитету государя всея Руси.