Государи и кочевники
Шрифт:
— Да, йигитлер, — сказал он философски, — мир подвержен распрям и дружбе, спорам и любви… — И потянулся к сундуку. Подняв крышку, он достал бутылку рома и несколько хрустальных рюмок. Туркмены легонько зароптали. Все знали слабость своего хана, и все знали, где он этому научился. Никто не мог сказать ему «брось эту дрянь», но и он никого из них не мог заставить выпить этот «напиток богов». Всякий раз, когда Якши-Мамед наполнял первую рюмку, он вспоминал и напоминал сидящим о том, что в юности жил у генерала на Кавказе, знал всех боевых офицеров и дворян. А когда выпивал первую рюмку и наполнял другую, начинал поносить нынешних русских,
— Русские, слышал, приехали… Но кто они и какого звания?
— Звания подходящего, хан, — ответил рыбак Овезли. — Приехал человек от самого ак-падишаха, а с ним Санька. Этот за рыбой, хоть и с опозданием. Братец твой и другие, которые рыбу не продали, все повезли свой прошлогодний засол ему. И скупает он втрое дороже. Тридцать реалов за батман.
— Обманул нас Мир-Багиров, — недовольно замотал головой Якши-Мамед и выпил ещё одну рюмку. И тотчас добавил: —Надо ехать к человеку ак-падишаха, у меня к нему разговор есть.
Джигиты тихонько засмеялись, а Овезли сердито заявил:
— С пустыми руками не поедешь! Как будешь смотреть в глаза человеку ак-падишаха, если даже рыбу для него не сберёг, отдал персу?
Якши-Мамед нахмурился, налил ещё одну рюмку и выпил. Джигиты, опасаясь, как бы хан не свалился раньше времени, незаметно убрали бутылку. Хан икнул, пожевал кусочек чурека и принялся бранить Герасимова:
— Санька виноват! Почему раньше не приехал? Почему наши талаги отдал Багир-беку?
— Не отдал, а отобрали у него, — возразил Овезли. — Да и Багир-бек не купил у нас рыбу, а обманул.
Сидящие на ковре джигиты подтвердили в один голос, что Багир-бек всему виной, и с него надо взыскать убытки.
Якши-Мамед потеребил чёрную бородку, прищёлкнул языком и глаза его опять «пустились на поиски бутылки».
— Всё, Якши-Мамед-хан! — сказал Овезли. — Бутылку увёл аллах, а свои суда из Астрабадского залива спешит увести Багир-бек. Возмездия нашего боится. Мы посоветовались и решили — сегодняшней ночью нападём на его расшивы и возьмём всё, что он недоплатил. Если с нами не пойдёшь, то благослови.
Но Якши-Мамед больше уже не слушал Овезли.
— Правильно, йигитлер, правильно! — выкрикивал он, натягивая сапоги. — Этот шайтан много нам задолжал… Давай, поехали!
Сборы были недолгими. Не прошло и часа, как к берегу уже мчались на конях человек шестьдесят — семьдесят, не меньше. Якши-Мамед — впереди отряда. Вскоре атрекцы пересели в киржимы и подняли паруса…
Ветерок дул с северо-запада, парусники тянуло к берегу, плыть было трудно. Потёмкинскую косу обогнули лишь на рассвете. Надеялись застать корабли перса у острова Ашир-Ада, но их тут не было. Смекнули, что хитрый купец увёл свои суда к Энзели: не только расплаты с туркменами испугался, но и русских. Ведь Герасимов приплыл под покровительством начальника экспедиции! «Эх, опоздали немного!» — совсем было отчаялись атрекцы и вдруг увидели почти у самого берега накренившуюся расшиву. Видно, снявшись с якоря, она по неуклюжести села на мель. Около расшивы покачивалось на волнах несколько лодок. Музуры грузили в лодки товар и отправлялись на берег. Раздумывать было некогда. Атрекцы направили своп киржимы к расшиве, и прежде чем музуры сообразили, какая им грозит опасность, оказались окружёнными со всех сторон.
— Вон того лови, чернобородого! — кричал во всю мочь Якши-Мамед. — Стреляй их, подлых обманщиков! — И он ругался матерно по-русски.
Туркмены схватили четырёх музуров, связали и бросили на дно киржима. Лодки с солью подожгли. Взобрались на расшиву. В трюмах её только соль и ничего больше. Со злости хотели поджечь корабль, но Якши-Мамед, с явным сожалением, запретил. Всё-таки Мир-Багиров, хоть и перс, но русский подданный. Как бы не пришлось отвечать за расправу.
Пока возвращались назад, решили: музуров отправить подальше и потребовать с Багир-бека выкуп за них. Перс должен заплатить истинную стоимость купленной у атрекцев рыбы!
В АСТРАБАДСКОМ ЗАЛИВЕ
В начале июня «Св. Гавриил» и пакетбот «Св. Василий» вошли в Астрабадский залив. Остановились в версте, против устья небольшой речки. Берега залива представляли собой гигантский амфитеатр. Горы, окружавшие его с трёх сторон, были покрыты густым зелёным лесом. Из этой зелени на разных высотах высвечивали минареты. По ним можно было угадать месторасположение персидских селений. Вдоль берега виднелись парусные лодки.
Карелин с офицерами и средний сын Кията — Кадыр-Мамед, присоединившийся к экспедиции в Гасан-Кули, встречали эти благодатные, сказочно красивые берега, стоя у борта. «Вот здесь и поставим суда на починку», — подумал Карелин и велел подготовить катер. Музуры полезли на боканцы, спустили гребное судно на воду. Урядник с пятнадцатью казаками отчалил к берегу и вскоре передал сигналом о том, что найдена вода. Музуры тотчас спустили второй катер, загрузили его баками для воды. Заодно взяли пилы и топоры — решили пополнить запас дров. Последними отправились на берег Карелин и Бларамберг. Входя на судёнышке в устье речки Багу, они увидели сухой, слегка возвышенный склон. Вдоль него к горам тянулись камыши, за ними поблёскивали рисовые поля. Ещё дальше виднелись сады Персы, работавшие на полях, увидев чужую лодку, тотчас скрылись в садах.
До захода солнца осмотрели близлежащий лес.
В нём росли огромные дубы и чинары, азат и самшит, деревья грецкого ореха, груши, кусты граната и особенно много дикого винограда. Лозы его поднимались высоко на кроны деревьев и свисали, загораживая просветы между стволами.
На бриг возвращались в сумерках. Астрабадские берега обволакивала мягкая вечерняя дымка. Вершины гор постепенно темнели. И темнели леса на горах. На склонах загорались огни. Карелин поднялся на палубу и первыми, кого он увидел, были туркмены. Они сидели у мачты, за небольшим ковриком, и мирно распивали чай. Среди них он увидел Киятова человека, Абдуллу, и удивился: «Быстро, однако, казанский сирота обернулся. Совсем недавно на Огурджинском был, а уже тут». И прежде чем Григорий Силыч вымолвил слово, туркмены, словно по команде, поднялись и почтительно поклонились.
— С приездом, господа туркмены, — приветствовал их Карелин, видя, что почесть оказывают ему. — И ты опять здесь? Здравствуй, кунак, — протянул он руку Абдулле.
— Здесь, батька, здесь… Вот молодого хана к тебе привёз, — торопливо заговорил Абдулла, протягивая обе руки и косясь на стоящего рядом богатого туркмена. Поздоровавшись с переводчиком, Карелин подал руку и хану. Тот высокомерно улыбнулся.
— Имею честь представиться: Якши-Мамед-хан — старший сын почтенного старшины иомудов, — сказал он по-русски, почти без акцента.