Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве
Шрифт:
Здесь мы оставались до 13 апреля, когда прояснилось и наступила благоприятная для нас погода. Моряки положили свои вещи в бот и вывели его за пределы камней, после чего погрузили остальное имущество [и людей] и распустили паруса. В этот день была страстная суббота. Мы прошли около 30 миль, и во второй раз подул противный ветер. Однако здесь оказались заросшие камышом островки, мы были принуждены плыть среди них и дошли до такого места, где было довольно мелко. Ветер посвежел, но бот вошел в болото и немного касался дна, поэтому хозяин пожелал, чтобы все мы высадились в какие-то заросли камыша, вроде островка. Мы так и сделали. Мне надо было тащить свои тюки на плечах; я разулся и пошел, как мог, к берегу; было очень холодно, на болоте было крайне опасно, и я весь вымок. Добравшись до земли, я нашел шалаш из камыша, который, как говорили, остался от татар, приходивших сюда летом для рыбной ловли. Я забрался в шалаш, чтобы просохнуть, насколько это было возможно; то же самое сделали и мои спутники. Матросы с большим трудом завели бот в защищенное от ветра место, где ему уже не грозила опасность.
Утром 14 апреля был день Пасхи; мы сидели в камышовых зарослях; камыша-то было мало, а холод был сильный; чтобы встретить праздник, у нас не было ничего, кроме коровьего масла. Один из слуг Марка,
Многие не раз спрашивали, кто я такой, и мы с Марком решили говорить, что я врач, сын врача, который был слугой деспины [11] , дочери деспота Фомы, присланной из Рима в жены великому князю Московскому; будучи бедняком и слугой деспины, я будто бы еду к великому князю и к деспине искать счастья. Тут же случилось, что у одного из матросов появился нарыв под мышкой. Спросили моего совета; я взял немного растительного масла, хлеба и муки, которые нашлись в боте, приготовил мазь и наложил ее на нарыв. Фортуна пожелала, чтобы через три дня нарыв прорвался, и человек выздоровел. Вследствие этого все стали говорить, что я превосходный врач, и убеждать меня остаться с ними. Однако Марк объяснил, что у меня ничего нет с собой, и потому я не могу этого сделать, но что, приехав в Россию и побыв там немного времени, я непременно к ним вернусь.
11
О «деспине», т. е. Софье Палеолог, жене Ивана III, и об ее отце, «деспоте» Фоме Палеологе, см. ниже.
§ 19. 15 апреля утром подул ветер, и мы пошли на парусах, продвигаясь все время около берега, а именно около тех островков, заросших камышом, иногда высаживаясь на них. Так продолжалось до 26 апреля, когда мы вошли в устье Волги, величайшей реки, которая течет из пределов России. Говорят, что Волга имеет 72 рукава, впадающих в Бакинское море, и во многих местах очень глубока. От ее устья до Астрахани – 75 миль. Из-за сильного течения – то при помощи бечевы, то при некотором ветре – мы прибыли только 30 апреля в город Астрахань. По эту сторону Астрахани – в направлении к морскому берегу – есть огромное соляное озеро [12] ; говорят, что оно дает столько соли, что могло бы снабдить ею большую часть мира. Этой солью – а она превосходного качества – пользуется почти вся Россия.
12
Una salina grandissima – несомненно, огромное соляное самосадочное озеро Баскунчак. Контарини не мог – из-за всяческих затруднений с местными властями – точно узнать, где расположено это озеро; он ошибся, сказав, что оно лежит за (di qua) Астраханью в сторону морского берега (verso la marina), тогда как Баскунчак находится севернее Астрахани, к востоку от Волги (Ахтубы).
Татары (т. е. правитель Астрахани) не пожелали, чтобы мы в тот же день сошли на берег. Однако Марк высадился, получив эту возможность, потому что имел друзей в этих местах. В первый же вечер и меня вместе с моими спутниками отвели в тот домик, где остановился Марк, и поместили в каком-то закутке; там мы и переночевали. Утром пришли трое татар с плоскими, как доска, лицами и вызвали меня. Они сказали Марку, что он – желанный гость, потому что он друг их правителя, но что я – раб последнего, потому что франки [13] – его враги. Мне этот прием показался странным; однако Марк стал отвечать за меня и не разрешил мне сказать ни слова, кроме только вежливого приветствия. Это было 1 мая [1476 г.].
13
Franchi, т. е. итальянцы, воспринимались татарами как враги, потому что итальянские (генуэзские) владения – и главный их центр Каффа – менее чем за год до этого отошли под власть турок. Кроме того, еще продолжалась турецко-венецианская война (1463–1479 гг.), а татары были на стороне турок; временами они посылали послов к Узун Хасану в Тебриз, он же после своего поражения под Эрдзинджаном (10 августа 1473 г.) уже не выступал против Мухаммеда II. Тана, по-видимому, замерла сама собою, и татары не признавали больше ни генуэзцев, ни венецианцев.
Я вернулся в свою комнатенку, охваченный страхом, и не знал, что со мной будет дальше; затем опасность стала нарастать с каждым днем. Явились коммеркиарии [14] , которые сказали, что, конечно, у меня есть драгоценные камни; в результате этого тот пустяк, который мы привезли из Дербента, чтобы приобрести лошадей для дальнейшего путешествия, был от нас целиком отобран. Потом через Марка мне было сказано, что меня хотят продать на базаре. Все же при его посредстве и [при содействии] некоторых купцов, которые должны были ехать в Москву [15] , после множества притеснений и опасностей, которым мы подвергались в течение ряда дней, дело было сведено к двум тысячам алермов [16] в пользу правителя, не считая всяких подачек остальным. Не имея ни маркета в кармане, мы взяли эти деньги у русских и татарских купцов, направлявшихся в Москву, причем с громаднейшим процентом и с поручительством самого Марка. Так было улажено дело с правителем. Однако когда Марка не было дома, являлся главный коммеркиарий и стучал в дверь моей комнаты, угрожая отвратительным голосом, что он посадит меня на кол, и повторяя, что у меня много драгоценностей. В меру своих возможностей я был принужден приглушать его гнев. Затем еще много раз приходили разные татары; они являлись ночью в пьяном состоянии (от употребления того напитка, который они приготовляют из меда) [17] и кричали, чтобы им выдали франков. Поистине, нельзя себе представить столь храброго человека, который при этом не испугался бы! И снова приходилось чем-то заставлять их замолчать.
14
Comerchieri – сборщики пошлин.
15
Контарини отметил связи Астрахани с Москвой: русские приходили сюда за солью; русские и татарские купцы ездили с товарами между Астраханью и Москвой.
16
alermi – непонятное, по-видимому, неправильно прочитанное слово, обозначающее валюту. Эта сумма не названа в дальнейшем, когда у Контарини, уже в Москве, возникли затруднения по поводу возврата русским и татарским купцам тех денег, которые он взял у них в долг с процентами – с целью откупиться от преследовавших его татар.
17
Относительно медового напитка bevanda (здесь – «vivanda») di mele у русских Барбаро и Контарини пишут, рассказывая о Москве; Контарини впервые упоминает этот напиток, говоря о свадьбах в Луцке.
Мы оставались в этом месте с 1 мая до 10 августа [1476 г.], т. е. до дня св. Лаврентия.
§ 20. Город Астрахань [18] принадлежит трем братьям; они сыновья родного брата главного хана, правящего в настоящее время татарами, которые живут в степях Черкесии и около Таны [19] . Летом из-за жары они уходят к пределам России в поисках прохлады и травы. Зимой эти три брата проводят несколько месяцев в Астрахани, но летом они поступают так же, как и остальные татары.
18
Контарини был в Астрахани летом 1476 г. Тогда главным ханом – «императором» Большой Орды – был хан Ахмед (1460–1481).
19
Большая Орда, по Контарини, располагалась на территории между Волгой и Доном; с юга она примыкала к степям Черкесии и к степям по Нижнему Дону, с севера – к пределам (confini) Московского государства.
Город невелик и расположен на реке Волге; домов там мало, и они глинобитные, но город защищен низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нем еще были хорошие здания [20] .
Рассказывают, что в старые времена Астрахань была местом крупной торговли, и те специи, которые отправлялись в Венецию из Таны, проходили через Астрахань. Насколько я слышал и мог понять, специи свозились именно сюда и затем переправлялись в Тану – ведь до нее, как говорят, всего восемь дней пути.
20
Значительные здания в Астрахани были до 1395 г., когда город был разрушен войсками Тимура.
Как было сказано, мы уехали из Астрахани 10 августа, в день св. Лаврентия; я расскажу об этом ниже.
Правитель Астрахани по имени Касим-хан [21] посылает ежегодно своего посла в Россию к Московскому великому князю скорее для получения какого-нибудь подарка, чем для чего-либо иного. Вместе с послом идут многие татарские купцы; они образуют караван [22] и везут с собой шелковые изделия из Иезда [23] и боккасины, чтобы обменять их на меха, седла, сабли, уздечки и всякие другие нужные им вещи.
21
Касим-хан назван правителем (Tana, § 52) Астрахани, хотя выше говорилось о трех братьях, племянниках главного хана Большой Орды, как о владетелях Астрахани. Быть может, Касим был старшим из троих? Ниже Касим назван племянником (nepote) хана Большой Орды, несомненно, Ахмеда. В летописи этот Касим упомянут под 6988 (= 1480) г. и назван «братаничем» (племянником по брату) «царя Ахмата Болышия Орды», который шел в последний раз к Оке, против Ивана III (Моск. свод, стр. 327).
22
Ср. о подобных степных караванах, в которых шли послы, а вместе с ними купцы с товарами и табунами лошадей, ниже у Контарини при описании его пути из Астрахани в Москву в августе 1476 г. (Соntarini, р. 95 г). Ср. также летописное сообщение о приходе в Москву (7 июля 1474 г.) русского посла Микифора Басенкова «с послом царевым Ахмута Болшиа Орды с Кара Кучуком». В караване было много купцов, которые привели «коней продажных» (Моск. свод, стр. 302–303).
23
Gesdi – персидский город Иезд.
Ввиду того, что от Астрахани до Москвы приходится идти все время по пустынным равнинам [24] , необходимо, чтобы каждый нес с собой продовольствие для пропитания. Татары мало заботятся об этом, так как они гонят с караваном великое множество лошадей и ежедневно убивают их в пищу себе; ведь их питание неизменно состоит из мяса и молока, и у них не бывает никакой другой еды; они даже не знают, что такое хлеб, за исключением, быть может, каких-нибудь купцов, которые бывали в России. Но нам было необходимо как можно лучше запастись пищей.
24
Deserti (иногда «campagne deserte») – степи.
Обычно мы брали немного рису, из которого делали смесь с молоком, высушенным на солнце, – у татар это называется «тур»; такое молоко становится очень твердым и слегка отдает кислым; они считают эту вещь весьма подкрепляющей. У нас был также лук и чеснок; с трудом я достал еще около кварты сухарей из довольно хорошей пшеничной муки. Из всего этого и состояла наша еда. Кроме того, чуть ли не в последний час перед отъездом я добыл засоленный бараний хвост [25] .
25
О хвостах курдючных баранов писал Барбаро (Tana, § 34). Отметим ошибку в переводе Семенова (стр. 92): «…удалось мне достать баранью ногу» (!), хотя по-итальянски отчетливо сказано, что это была не нога, а засоленный бараний хвост, т. е. большое количество соленого сала.