Государственные игры
Шрифт:
Она на станет меня убивать, подумала Джоди. Она решила меня просто запереть.
От напряженного ожидания ее одежда взмокла от пота. Втроем налетчики быстро управились с вещами и покинули трейлер. Девушка вслушалась. Тишина.
Затем она увидела, как кто-то из налетчиков ходит за окном. Джоди прижалась ухом к стенке фургона. Снаружи отвинчивали что-то металлическое, слышалось негромкое клацание. Затем раздался треск разрываемой ткани, и она почувствовала запах бензина.
Бензобак, они его открыли, с ужасом подумала девушка.
– Нет! – во всю мочь выкрикнула
Через мгновение потянуло дымом. Послышался топот убегавших от машины ног, а в матовом стекле окошка отразились сполохи оранжевого пламени.
Ее решили сжечь вместе с трейлером!
И тут Джоди сообразила, что женщина ее не убьет, а просто позволит умереть…
Девушка еще раз бросилась всем телом на дверь, но та не подалась. Оранжевое пламя поднималось все выше и выше, и Джоди, встав посереди крохотной комнатушки, зашлась в полном отчаяния и страха крике.
Глава 10
Только Лиз Гордон смолола кофейные зерна и прикурила свою первую в этот день сигарету, как раздался звонок телефона.
– Интересно, кто бы это мог быть? – спросила себя вслух тридцатидвухлетняя женщина и сделала очень глубокую затяжку. Пепел с сигареты упал на ее ночную сорочку в стиле “смерть мужчинам”, и Лиз отряхнула его прямо на пол. Она рассеянно потеребила рукой вьющиеся каштановые волосы и прислушалась, пытаясь сообразить, куда же она задевала трубку домашнего радиотелефона.
Поднявшись с постели в пять утра, Лиз собиралась еще раз пробежаться по кое-каким записям – сегодня прямо с утра у нее лекция перед отрядом “Срайкер”. Вот уже ее третьи по счету групповые занятия с личным составом этого элитного подразделения, а молодые солдаты при всей своей суровой подготовке все еще в шоке пребывают, переживая гибель своего командира Чарли Скуайрза. Особенно тяжело переживала новенькая, Сондра Де Бонн, ее переполняла жалость к семье подполковника и отчасти к себе самой. Сквозь слезы она поделилась, что мечтала научиться у него еще очень многому. Теперь средоточия всей этой мудрости и опыта рядом с ними уже не было. Они остались невостребованными.
А воплощение их – мертвым.
– Да где же этот дурацкий телефон?! – Лиз смахнула кипу газет с кухонного стола.
Нельзя сказать, что она боялась, что звонивший повесит трубку, не дождавшись ответа. В такой час ей могла позвонить только Моника, которая находилась сейчас в Италии. А эта ее соседка по квартире и лучшая подруга не успокоится, пока не узнает, кто и что просили ей здесь передать. В конце концов, она отсутствовала дома уже почти целые сутки.
Как же, вдруг позвонит сам Фрэнк Синатра, и тебе, конечно же, срочно понадобится вернуться, ехидно подумала Лиз про свою подругу. За три года совместного проживания штатный психолог Оперативного центра наблюдала, как Моника, будучи свободным музыкантом и трудоголиком, ухитрялась обслуживать все ночные клубы, свадьбы и еврейские семейные торжества, на которые ей только удавалось подрядиться. Она на самом деле работала чуть ли не на износ, и Лиз пришлось не только приказать, чтобы та передохнула, но и всучить ей половину денег на поездку в Италию, чтобы отпуск наверняка состоялся.
Лиз наконец обнаружила трубку телефона, которая спокойно лежала на одном из кухонных стульев. Прежде чем взять ее, она выждала какое-то время, чтобы перенестись из одного мира в другой. Динамика отношений между Лиз и каждым из ее пациентов складывалась таким образом, что для успешного лечения она мысленно создавала каждому из них свой мир и сама полностью туда погружалась. В противном случае могли бы возникнуть перегибы, потеря внимания и отклонения. И хотя Моника была не пациенткой, а лучшей подругой, порой бывало сложно четко отделить одно от другого.
Пока Лиз погружалась в мир Моники, она сверилась с листочком для записи звонков, прикрепленным к холодильнику магнитным прижимом в виде головы Шопена. Единственными, кто звонил, были барабанщик Моники Анжело Панни по кличке “Тим” и ее мама. Обоих интересовало, нормально ли она добралась до Рима.
– Пронто, мисс Шерд, – поздоровалась Лиз, нажав кнопку на трубке. Телефонное приветствие было одним из двух слов, которые она знала по-итальянски.
Однако с другого конца провода отозвался определенно мужской голос:
– Лиз, извини, но это не Моника. Это – Боб Херберт.
– Боб! – воскликнула она. – Вот это сюрприз! Что происходит в стране Фрейда?
– Я всегда считал, что Фрейд был австрияком, – удивился Херберт.
– Он им и был, но на год его залучили немцы. Аншлюс имел место в тридцать восьмом году, а Фрейд скончался в тридцать девятом, – пояснила Лиз.
– Все это было бы смешно, если бы Фатерланд, похоже, снова не начал поигрывать мускулами, заявляя о начале новой эры и строительстве новой империи, – сказал Боб.
Лиз потянулась за сигаретой.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы смотрели утренние новости? – поинтересовался Херберт.
– Раньше шести новостей не передают, – напомнила она. – Боб, какого черта, что у вас там стряслось?
– Банда неонацистов напала на съемочную площадку. Они убили несколько человек из съемочной группы и угнали автофургон, набитый нацистскими раритетами. И хотя никто ничего про это не слышал, но, похоже, они прихватили в заложницы американскую девушку.
– Господи! – воскликнула Лиз. Она сделала несколько коротких затяжек.
– Выяснилось, что группой руководила женщина по имени Карин Доринг. Что-нибудь слышали о такой?
– Что-то и правда знакомое, – подтвердила Лиз. Не отрывая трубки от уха, она направилась из кухни в кабинет. – Подождите минутку, я взгляну, что у нас есть.
Лиз включила домашний компьютер, села за монитор и вошла в базу данных компьютера, который стоял на ее рабочем столе в самом Оперативном центре. Меньше чем через десять секунд на экране появилось досье на Доринг.
– Карин Доринг, или “призрак из Галле”, – сказала она в трубку.