Государство, армия и общество Древнего Египта

Эрман Адольф

Кроме этого – 100 корзин сушеного мяса, 90 кувшинов сливочного масла и соответствующие этому количества молока, гусей и т. д. Количество корзин, наполненных инжиром, виноградом и другими плодами, тоже было значительным; 100 венков понадобились, чтобы украсить цветами кувшины с вином, 100 грузов сена нужны для лошадей, 2000 кусков дерева пошли на дрова для кухни, и на топливо для нее же потребовалось 200 грузов угля. Корзин, которыми обычно пользовались в казначействе, не хватало для упаковки и перевозки всего этого, и потому письмоводитель должен был еще заказать у плетельщиков 500 новых корзин из тростника.

Будем надеяться, что Эннана хорошо справился со своей трудной задачей и таким обазом избежал кары, которой ему угрожали. Если бы он допустил, чтобы фараон «путешествовал в Гелиополь, не имея при себе всего, что требуется», это посчитали бы великим преступлением.

В другом случае Эннана действительно оказался в очень трудном положении. Выполняя свои обязанности, он, наряду с другими делами, должен был управлять каким-то количеством зависимых крестьян, которые работали в полях, а их жены в это время ткали для государства. За несколько месяцев до этого Эннана передал своему ближайшему начальству, «начальнику дома серебра», большое количество тканей, изготовленных этими женщинами, а теперь готовился передать еще 178 кусков материи, сотканных за прошедшее с тех пор время. А в это время другой крупный чиновник, «господин дома» (то есть управляющий поместьем), которому Эннана должен был сдать урожай, собранный этими крестьянами, выяснил, что работа крестьянских жен должна быть сдана тоже ему, и в таком его мнении на этот счет, вероятно, была какая-то доля правоты. По этой причине он смело пришел к Эннане и, по словам того, «чинил ему зло всяческими способами». Затем он приказал трем своим слугам отвести Эннану к Хуи, начальнику солдат, и Птахемхебу – писцу, который составлял списки зависимых крестьян в этой местности. Перед Эннаной положили список его крестьян – содержавший, по его утверждению, много ошибок. «После того как мне предъявили реестр крестьян, – писал Эннана Кагабу, – он подстрекал своих людей говорить мне: «Сдай работу крестьянок». Так он говорил. Но ведь я уже сдал работу этих крестьянок начальнику дома серебра, и работа была принята больше чем за пять месяцев до случившегося, во втором месяце лета! Тогда он взял у меня ту материю, которую я собирался сдать начальнику дома серебра. Я прилагаю список тканей, отнятых у меня, чтобы начальник дома серебра смог его увидеть:

Царский лен – 87 кусков

Лен – 64 куска

Хороший лен из Верхнего Египта – 27 кусков

В с е г о – 178 кусков».

Эннана в конце концов вызвал своего противника на суд князей, и благодаря их вмешательству это дело, похоже, было улажено – по крайней мере, внешне; но Эннане пришлось вынести еще много обид от «начальника дома». «Когда этот начальник послал двух солдатских писцов забрать урожай, они второй раз увели двух крестьянок из деревни Паешему и приказали Эннане дать им слугу-юношу, хотя у Эннаны был в распоряжении только один юноша – тот, который ухаживал за скотом владельца деревни Тутмоса». Это и многое другое управляющий поместьем предпринял только из желания отомстить Эннане и сам же открыто ему сказал: «Это происходит с тобой из-за того, что ты отдал тканую работу крестьянок начальнику дома серебра». Эннана был не в силах ничего сделать своему могущественному врагу и мог лишь добиваться от своего начальника Кагабу, чтобы тот замолвил за него слово «великому человеку дома», стоявшему над злым «начальником дома», чтобы тот смог вернуть обратно четырех крестьянок, которых забрали у Эннаны без какой-либо обоснованной причины. Имела ли эта просьба успех и как события развивались дальше, мы не знаем.

Писцы в эпоху Древнего царства (L. D., ii. 9)

До нас дошло много документов, которые показывают, как велась отчетность в этом «доме серебра» и в других подобных ему ведомствах, но перевод этих документов представляет величайшую трудность оттого, что в них много неизвестных слов и сокращений. В этих документах точно указано, сколько получено того-то или того-то, от кого и когда поступило полученное и подробности того, как оно было использовано. Такую педантичность проявляли не только тогда, когда количество продукта было большим: даже самые малые количества зерна или фиников тщательно вносились в список. Эта мания все записывать (никаким другим словом мы не можем ее назвать) была характерна не только для более поздней эпохи: нет сомнения, что и во времена Древнего и Среднего царства писцы трудились так же усердно, как и при Новом царстве. Об этом свидетельствуют рисунки из древних гробниц: измеряют ли зерно, проводят ли мимо кого-то скот, повсюду при этом присутствуют писцы. Они сидят на земле, опустившись на корточки, рядом с писцом стоит коробка с принадлежностями для его работы или футляр для свитков папируса, за ухом у писца находится запасное перо, а в руках – полоса папируса, на которой он пишет. Каждое поместье имело свою особую контору, которую часто возглавлял сын владельца. В государственных службах мы обнаруживаем то же положение дел: каждый судья носил еще и звание «главный писец», а каждый главный судья был «начальником письменных дел царя»; один из «великих людей юга» назывался:

начальник письменных дел по сельскому хозяйству,

заведующий письменными делами в ведомстве сельского хозяйства,

управляющий письменными делами по вопросам сельского хозяйства (?),

старший писец, писец царя,

управляющий писанием прошений (?).

Короче говоря, мы видим, что все дела по управлению страной велись в письменной форме. Управлять и писать дела было, с точки зрения египтян, почти одно и то же, и писец был чиновником. В более поздние времена в каждом ведомстве было огромное множество писцов: например, в «доме серебра», где служили Эннана и Кагабу, писцов было по меньшей мере девять, и даже в армии управление было бюрократическим, потому что одним из старших командиров был «войсковой писец».

Были также писцы, которые лично сопровождали начальников различных ведомств, например, наместника, «князя» города и «начальника дома серебра». Нет сомнения, что эти чиновники часто имели большое влияние как представители своих господ. Монарх всегда имел личного секретаря; в эпоху Древнего царства мы обнаруживаем должность «писец в присутствии царя», во времена Среднего царства был «писец и свидетель в присутствии царя», а при Новом царстве «царский вассал и писец фараона».

Хорошо известное положение «что нельзя вписать в документы, того не существует» действовало и в делах египтян, и поэтому к деловым письмам часто добавляли такую фразу: «Я пишу это тебе, чтобы это могло послужить свидетельством в отношениях между нами, а ты должен хранить это письмо, чтобы в будущем оно могло послужить свидетельством». С некоторых документов снимали копии, чтобы копия и оригинал были подтверждением друг для друга. Казначейство ничего не выдавало без письменного приказа. Кроме того, необходимо было полностью предоставить все данные в письменном виде: один «начальник ополчения» напрасно пытался получить у командира наемников определенное число зависимых крестьян: ему не могли дать ни одного, пока он не принес список их имен. И этот начальник целиком и полностью одобрил такой формализм. Пунктуальность доходила до того, что отмечались даже мельчайшие подробности: если кто-то на время брал быков для молотьбы у кого-то другого, погонщик имел список переданного ему скота; если работник получал положенное количество зерна себе на еду, вместе с зерном ему давали официальную расписку в получении зерна.

Писец оформлял документы одним из двух способов: «для переписывания» или «для хранения в архиве наместника». После этого документы передавались на ответственное хранение главному библиотекарю [119] того ведомства, к которому они имели отношение, а он помещал их в большие вазы и аккуратно составлял их перечень. К примеру, один библиотекарь, живший при ХХ династии, записал, что в шестой год правления царя осмотрел две из своих ваз с книгами [120] . В первой из них (если я понял верно) находились два отчета, принадлежавшие частным лицам и хранившиеся в архивах, протокол осмотра «венков» для храма Амона, а также два больших и четыре маленьких свитка, содержавшие дела, имевшие отношение к храму Рамсеса III:

119

Хранитель архивов в казначействе, An., 6, 3, 12.

120

Венский папирус, изданный Бругшем, "A. Z., 1876, pl. 1. Мой перевод в некоторых местах ненадежен, поскольку текст требует большого числа исправлений.

«Общее число свитков, обнаруженных в вазе для книг, – 9».

В других вазах хранились документы, касавшиеся судебного процесса против грабителей могил, о котором мы будем говорить в следующей главе. Там были следующие документы:

«Расписка в получении золота, серебра и меди, которые, как оказалось, были украдены рабочими в некрополе – 1

Отчет о повторном осмотре пирамид – 1

Суд над людьми, которых застали оскверняющими гробницу на кладбище города, – 1

Осмотр пирамиды царя Ра-сехем-мери-тауе – 1

Осмотр гробницы наместника Сера, проведенный Уаресом, мастером работ по металлу, – 1

Список медных вещей, украденных ворами в некрополе «Место красот», – 1

Имена воров, – 1

Суд над Пайкахаем, бывшим смотрителем, теперь снятым с должности, – 1».

Два папирусных свитка, которые сейчас находятся в Берлинском музее, были найдены в вазе.

Рассказанная выше история развития Египетской империи может быть значительно дополнена в результате будущих исследований, в особенности история эпохи Нового царства; но основные ее черты все же не изменятся. И потому, вместо того чтобы излагать еще какие-либо исторические подробности, я предлагаю читателю описание нескольких случаев, которые показывают, какой была египетская бюрократия. Все они произошли с чиновниками времен Нового царства, но служители более древнего государства имели много общего с теми, о ком мы сейчас будем говорить.

Об этих случаях я узнал в основном благодаря так называемым учебным письмам, то есть частично реальной, частично вымышленной переписке между учителем и его учеником или между начальником и подчиненным, что сводилось к одному и тому же. В более позднюю эпоху египетской истории был такой обычай: каждого, кто желал посвятить себя занятию чиновника, сперва отдавали под присмотр одному из начальников писцов казначейства, который не только учил новичка практическим навыкам работы, но также давал ему воспитание и упражнял его ум. Естественно, что при таком профессиональном характере образования взгляды чиновника на жизнь становились узкими. Подобные преподаватели внушали своим ученикам, что положение писца, то есть чиновника, – самое высокое из всех: все остальные люди похожи на ослов, а чиновник на погонщика, который гонит перед собой тяжело нагруженного осла. «Его должность благородна и великолепна, его книги и принадлежности для письма приятны и богаты», поскольку на этом пути трудолюбивый ученик достигает высокого положения в обществе, власти и богатства.