Государыня
Шрифт:
— Всё так и будет сказано, государь–батюшка, — заверил Ивана Васильевича Патрикеев.
— Проведай и то, что они мыслят о заключении мира. Какой год проволочку тянут, а воз и ныне там. О том прежде частно поговори с князем Яном Заберезинским. Он в чести у панов рады и умеет влиять на Александра. Да пусть Заберезинский напомнит великому князю о том, что тот хотел заслать сватов, не то потеряет достойную супругу. Да предупреди, чтобы ни литовские паны рады, ни церковные чины не вмешивались в наши семейные переговоры. Всё ли понял, служилый и любезный боярин?
— Все зарубки поставлены, государь–батюшка.
— Верно размышляешь, любезный, — отозвался великий князь.
Не предполагал, однако, Иван Васильевич, что его посольство вернётся из Вильно несолоно хлебавши. По известным только Литве причинам испугало литовских князей, панов рады и церковников то, что Василий Патрикеев сказал знаменательные слова: «Государь всея Руси». Позже Патрикеев понял, что Иван Васильевич поторопился с заявлением о своём титуле: великий князь — одно, а государь всея Руси — совершенно другое. И испугались литвины не без оснований. Знал же Патрикеев, что в эту пору Литовское великое княжество на две трети состояло из русских земель, захваченных разбойным путём в пору великого нашествия на Русь монголо–татарских орд, и государь всея Руси имел право на эти земли и считал долгом их возвращение в лоно своей державы. Титул великого князя, по мнению литовцев, такого права Ивану Васильевичу не давал. Великий князь Александр не устоял перед натиском своих вельмож, и само собой погасло его желание свататься за дочь «государя всея Руси».
Иван Васильевич не предполагал, что ему будет отказано по такой причине, и сильно расстроился из-за несостоявшегося сватовства. Однако он проявил упорство и по–своему добивался цели. В те дни, по возвращении Василия Патрикеева из Литвы, государь спросил его:
— Скажи, любезный сват, неужели так бесхарактерен литовский князь Александр, что так легко отказался от своего желания жениться? Или схиму принять намерен? — улыбнулся он.
— Промашку мы допустили, Иван Васильевич. Твоё грозное имя «государь всея Руси» испугало его. Да и не его прежде, а всё великокняжеское окружение и панов рады. Но мыслю я всё поправить. Отправь-ка меня, государь–батюшка, в Новгород, друга повидать, с ним с глазу на глаз побеседовать. У него в Литве есть сильный человек.
— Кто тот новгородец?
— Он тебе ведом и в чести у тебя. Это наместник Яков Захарьич.
— Достойный муж. Собирайся, коль так, в Новгород.
И великий князь послал Василия Патрикеева к наместнику Якову Захарьичу, который давно дружил с Троцким воеводой Яном Заберезинским. С приездом Патрикеева Яков завёл переписку с Яном, изложил желание Ивана Васильевича породниться с Александром. После первого же обмена грамотами Ян Заберезинский сам прибыл в Новгород, якобы за покупкой заонежских кречетов. А заодно и для разговора без чужих глаз и ушей.
Яков Захарьич исполнил волю государя и сказал Заберезинскому всё так, как услышал от Патрикеева. Однако Троцкий воевода, покинув Новгород со многими дарами, доложил своему великому князю не так, как было должно по уговору, а как хотелось панам рады. Не ожидал подобного подвоха от «друга» Яков Захарьич, и случился новый казус, который углубил раскол между Русью и Литвой. Потом Троцкий воевода, оправдываясь перед новгородским наместником, скажет:
— Не надо было Ивану Васильевичу спешить величать себя государем всея Руси. Поняли же в Литве паны рады, что он и на литовскую Русь пытается наложить свою руку.
— Да мы двести лет не спешили, и ты это знаешь, — горячился Яков. — Разве это не наша отчина?!
— Была ваша, а ныне наша, — упорствовал Ян Заберезинский, и не без корысти: в Литве на землях Древней Руси были и его уделы.
Озлился Яков на Троцкого воеводу и отписал государю всея Руси так, как сгоряча выпалил Ян Заберезинский. Иван Васильевич счёл себя оскорблённым воеводой и запретил Захарьичу вести с ним какие-либо переговоры, сетовал на потерянное время. При этом он написал Якову, как всегда, просто и мудро: «Я найду себе совместников против Казимировых детей».
Эти «совместники» нашлись совсем неожиданно и помимо воли великого князя. В разгар зимы в Москве появилось посольство князя Конрада Мазовецкого из именитого королевского рода Пястов. Князь Конрад искал себе невесту не сам. Её нашли рыцари Ливонского ордена, побывавшие в гостях у Ивана Васильевича.
Они опасались породнения Московии и Литвы и потому решили помешать мирным переговорам между государем Руси и великим литовским князем. Посольство мазовецкого князя не было тайным. Его послы мчали в Москву через Литву торжественным кортежем. Правда, при первой встрече с Иваном Васильевичем глава посольства пан Гусинский поначалу завёл речь о дружбе, о борьбе против «общих недругов». Кто эти «общие недруги», он не пояснил, но сказал определённо о призыве своего князя:
— Князь Конрад зовёт вас, великий князь всея Руси, вступить в тройственный союз с Ливонским орденом и княжеством Мазовецким.
Иван Васильевич всё-таки попытался прояснить, против кого Конрад ищет «совместников».
— Ив какие земли, ежели что, нам идти скопом? — спросил с лукавинкой в серых глазах Иван Васильевич.
— Я лишь могу напомнить, что вашему мирному обиходу мешают дети Казимировы.
Пан Гусинский был осторожен в выражениях и не сказал напрямую о планах князя Мазовецкого.
Встреча пана Гусинского и Ивана Васильевича была недолгой. Они поговорили об ордынцах. Гусинскому важно было знать, каково положение в Большой орде: ведь она была союзницей Казимировых детей. Великий князь порадовал посла:
— Там склока. Грызутся, как волки.
На том в первый раз и расстались. А через день пан Гусинский вновь напросился на приём и встретился с великим князем всё в той же Средней гриднице.
— Разве мы не обо всём поговорили в прошлый раз? — спросил посла Иван Васильевич. Он сидел на троне, был благодушен и величествен. — Что ж, открывайся, пан Гусинский.
— Простите, государь всея Руси, — подобострастно произнёс посол. — О главном с князем было велено сказать при второй нашей встрече.
— Коль так велено, слушаю.
— Просит мой князь Конрад руки вашей дочери, великой княжны Елены. Она у вас уже невеста без сомнений.
— То верно, пора и замуж выдавать. Но я слышал, что князь Конрад в супружестве. Как же он отважился на сватовство?
— Был, батюшка государь всея Руси. Ныне он порвал узы брака. Та женщина недостойна его чести.