Готовность номер один
Шрифт:
— Анализируй сам себя, — ответил Герман. Девчата ушли в кусты переодеваться и через минуту вернулись. Я посмотрел на Леру и чуть не ахнул. В своем красном купальнике она была словно мифологическая богиня красоты. Мне даже страшно сделалось от своего счастья. А она отвернулась и пошла в воду, надевая на ходу резиновую шапочку. Я побежал вслед за ней.
Плавать она не умела и только все приседала и барабанила кулаками по воде.
Я взялся учить Леру плавать.
Лера ложилась животом на мои вытянутые руки и подгребала под себя растопыренными руками
К реке подошли еще два автобуса — это приехали офицеры, их жены и дети. Берег огласился разноголосым гомоном. Около капитана Саникидзе, приехавшего с неразлучной, облепленной картинками гитарой, образовался кружок из молодых летчиков. Они пели модные песенки, смеялись, шутили.
Вскоре выяснилось, что уху, над которой хлопотало по меньшей мере около десятка человек, нечем посолить, соли ни у кого не оказалось.
На противоположном берегу, чуть в стороне, стояла деревня. Решили поплыть туда на надувной лодке. Кому плыть — покажет жребий. Я вытянул несчастливую спичку. Ничего не оставалось, Как бросить в лодку «притороченное» к сапогам поясным ремнем обмундирование и сесть за весла. Вместе со мной отправилась и Лера.
Страница пятьдесят шестая
По-настоящему поработать веслами мне пришлось только во время одного из шлюпочных походов еще в школе. Там-то, собственно, меня и научили этому делу. Но чтобы доплыть до деревни, особой сноровки не требовалось, течение было сильным, и, когда мы выбрались на середину реки, лодку саму понесло, приходилось только слегка подправлять ее стремительный ход веслами.
Лера сидела на корме и смотрела на меня, прищурив от солнца глаза.
— Ты все-таки изменился, — сказала она вдруг.
— Чем? — я надеялся услышать от Леры что-то приятное и даже незаметно приосанился.
Она улыбнулась, и это смутило меня.
— Ты очень хочешь нравиться мне? — спросила она.
— Что значит нравиться? — в ее вопросе мне почудилась насмешка. — Я хочу быть самим собой, ну и, конечно, соответствовать твоему вкусу. Ты это знаешь.
— А если ты чуточку не соответствуешь, мог бы на эту «чуточку» измениться? — продолжала она поддразнивать.
— Взять поправку, как говорят военные, — я усмехнулся, — нужно знать, чем не соответствую.
— Хотя бы тем, что не догадываешься…
— О чем не догадываюсь?
— Не догадываешься… какую взять поправку… Поравнявшись с деревней, я стал подгребать к берегу, и через несколько минут лодка пристала к мосткам.
— Лучше я схожу за солью, — сказала Лера, быстро накидывая на плечи сарафанчик. Она выпрыгнула из лодки и, цепляясь руками за былинки, начала подниматься по косогору. В эту минуту она и сама была похожа на былинку, и я не мог
И мне сразу стало не по себе. В голове завертелись путаные, беспокойные мысли о том, может ли она по-настоящему любить меня или не может, что ей не нравится во мне и что нравится, о чем я должен догадываться…
Вот уже несколько раз я собирался серьезно поговорить с Лерой. Я не представлял себе жизни без нее.
После демобилизации мы могли бы обосноваться у нас дома или сняли бы комнатушку и стали жить, как живут тысячи студентов-молодоженов. Но как сказать ей об этом? И как она отнесется к моим словам?
На щеку упала капля воды, потом еще одна. Я поднял голову. Небо было чистым, только редкие белые облака плыли над подернутой рябью рекой. Оглянулся и увидел выползавшую из-за леса темную тучу, похожую на огромного лохматого медведя.
«Не миновать дождя», — пронеслось в голове. С беспокойством посмотрел на часы. Прошло целых пятнадцать минут, как Лера ушла.
Я втащил лодку на берег и стал подниматься по косогору. Едва выбравшись наверх, увидел Леру. Она бежала навстречу, размахивая туго набитым целлофановым мешочком. Я схватил ее за руку, и мы стали спускаться к лодке.
— Что у тебя? — спросил я, когда отплыли от берега.
— Огурцы, картошка, лук и редиска, — ответила она с гордостью. — Попируем.
— А я думал, тебя волки съели.
— И ты чуть не сделался заикой? — Она посмотрела на меня сверху вниз, взъерошила мне волосы. Она нередко делала так, когда мы оставались одни, и этот ее жест мне очень нравился. В нем была какая-то покровительственная нежность. А я нуждался в ее покровительстве, как нуждается в покровительстве женщины каждый мужчина. Но это, конечно, особый род покровительства. Испытывать его — наслаждение.
— Бедный мальчик. Что бы ты стал делать без меня? — улыбнулась она.
— Не знаю. Наверно, умер бы от горя. Грести против течения оказалось намного труднее.
Лодка почти не продвигалась. Сверкнула молния, и в это же мгновение где-то совсем рядом так грохнуло, что я даже пригнулся от неожиданности. К счастью, Лера не заметила. Она смотрела на высокий берег, сбрасывая и пряча сарафанчик и босоножки.
— Давай к берегу! — крикнула Лера. Видно, боялась, что лодка опрокинется. Однако добавила спокойнее: — Там меньше течение.
Как я не мог об этом догадаться? Развернул лодку и усиленно заработал веслами. Лера легла на спину и стала помогать, подгребая руками.
Темный лохматый медведь совсем выбрался из леса, его огромная лапа нависла над солнцем. Снова грянул гром, и вслед за этим с неба посыпались, точно бриллианты, редкие крупные капли дождя.
— Скорей, скорей! — торопила Лера.
Я старался изо всех сил. Из-под весел вылетали целые снопы брызг. Лодка с размаху влетела на песок. Мы выпрыгнули на берег, оттащили ее подальше от воды и побежали к песчаному обрыву с множеством гнезд, где роем вились обеспокоенные ласточки.