Готовься к войне
Шрифт:
3. Пятница, 15.15 - 21.30
В это время дня он обычно дремал. Летом - с трех до половины пятого. Зимой, когда спит все живое - немного больше. Но сейчас мысль об отдыхе пришлось оставить.
Вчера - два часа в ресторане, сегодня - поездка в театр, это еще минимум четыре часа, нельзя так обходиться с драгоценным временем. Оно любит, когда любят его. В точности так же, как и деньги.
Знаеву легко было укротить деньги. Когда они появились, первые, настоящие, большие (в девяносто втором, что ли, очень, очень давно), бывший гитарист уже хорошо отдавал себе отчет в том, что главное - не заработать, а удержать. Самая коварная статья расходов - так называемые «скрепки». Мелочи.
Принял душ (восемь минут). Позвонил Жарову - напомнил, что сегодня предстоит ВЕСЕЛЬЕ. Позвонил прорабу. По случаю пятницы тот уже лыка не вязал, однако банкир не обиделся. Строителям можно и злоупотребить. У них работа вредная. Почти такая же вредная, как у банкиров.
Прораб был никакой не прораб, а глава строительной фирмы, взявшей подряд на подготовительные работы по возведению супермаркета. Прорываясь сквозь алкогольные вздохи и невнятные восклицания собеседника, Знаев еще раз повторил, что закладка первого камня намечена на вторник, пожелал приятных выходных и отключился, не дослушав тоскливые возражения и жалобы (помимо магазина, прораб вел еще четыре объекта и в сезон, с апреля по ноябрь, работал без выходных).
Без четверти четыре вызвал Горохова, вдвоем провели короткое энергичное совещание. Обсчитали прошедшую неделю. Обнаружили неплохую, даже с учетом летней стагнации, прибыль. Еще раз обсудили неожиданный куш, двести тысяч, подарок убиенного незнакомца. Полученные, в обмен на небольшой гонорар, из милицейских архивов справки утверждали, что покойный владелец депозита, пятидесятилетний русский мужчина, официально нигде не работал, не имел ни жены, ни детей, - из родственников только мать, глубокая старуха, проживающая в двух тысячах километров от столицы. Теоретически бабушка должна была прибыть в Москву, вступить в наследство и сказочно, на склоне лет, обогатиться, но что-то подсказывало банкиру, что она не приедет. Порешили, как обычно в таких случаях, ничего не делать - ждать.
Далее Алекс Горохов был отпущен домой, в семью. Ценнейший и старейший сотрудник, облеченный абсолютным доверием, он имел свободный график, приезжал и уезжал когда хотел, босс давно его не контролировал, спрашивал только результат; Горохов имел три рабочих кабинета - в банке, в городской квартире и в загородном доме, - из процесса не выключался никогда. Очень уставал - но Знаев был убежден, что беда его заместителя не в загруженности, а в никотине.
Уже в пятом часу банкиру пришло в голову, что надо бы купить цветов. Вернее, распорядиться, чтоб купили и принесли. Он уже почти нажал кнопку вызвать Любу, но передумал. Сообразил, что будет не очень красиво, если подчиненные побегут за цветами для девушки хозяина. Особенно если девушка хозяина - такая же подчиненная. Это, безусловно, крепко подпортит образ хозяина в глазах наемного коллектива. Хозяин есть полубог, существо из особого теста, лишенное недостатков и слабостей; нельзя посвящать коллектив даже в самые невинные подробности частной жизни хозяина; многие годы потрачены на создание такого положения вещей, когда люди цепенеют при одном только появлении хозяина в их поле зрения; какие тут могут быть цветы?
Сам куплю. Отпущу Василия, заберу машину и доеду до ближайшего ларька. Никто ничего не узнает. На первый взгляд смешно и глупо бояться пересудов среди тех, кого ты кормишь, - но только на первый взгляд. Разложение начинается с мелочей.
Около двадцати минут он пытался заставить себя сочинить очередной абзац своей книги - в текущей главе речь шла о различных вариантах стратегий развития финансово-кредитных учреждений в условиях
Но когда Алиса села в машину и повернулась к нему, и поздоровалась, и получила в подарок завернутые в пластик пятнадцать бледно-желтых роз (цвет был выбран за оригинальность), и улыбнулась, и тихо, почти нежно, поблагодарила, и положила букетище на сдвинутые колени, и стала, в легкой задумчивости, поглаживать, словно кошку, Знаеву стало глубоко наплевать на то, как отнесется наемный коллектив к влюбленности босса. Более того, его перестал интересовать весь мир, со всеми его товарно-денежными отношениями, психологиями, этиками и философиями, изобретенными в пыльных кабинетах унылыми сублимантами. Конечно же, судьба позволила банкиру создать банк вовсе не ради обогащения - а исключительно с той целью, чтобы однажды, в начале лета, в конце первого десятилетия нового века, туда пришла наниматься на работу девочка с золотыми волосами.
А для чего мы - не все, но многие из нас - мучаемся и что-то пытаемся создать? Вылепить? Придумать? Построить? Сочинить? Для окормления гордыни? Ничего подобного. Только для того, чтобы к нам, на площадки, нами в пустоте созданные, на поляны, нами расчищенные, на пажити, нами возделанные, в дома, нами возведенные, приходили женщины.
И оставались.
Ехали медленно. Жарким пятничным вечером город обратился в шоферский кошмар. В престижной машине преодолевать заторы совсем нетрудно; гораздо труднее (если ты не жлоб, конечно) уговорить себя не рассматривать водителей грузовиков и владельцев дешевых автомобилей отечественного производства. Открыв окна настежь, несчастные обливались потом, ругались и нервничали, вид их внушал неравнодушному наблюдателю столь острую жалость, что иному плохо выбритому мужичонке с тощими предплечьями хотелось крикнуть: «Залезай ко мне, друг, у меня прохладно и тихо, посиди, остынь, приди в себя».
Конечно, Знаев ничего такого никому не предложил. Молчал. Рыжая - тоже. Пусть сама заговорит, первая, думал он. Можно было, да, затеять непринужденную беседу, рассказать две-три потешные истории из жизни борцов за денежные знаки. А то музыку включить. В обширнейшей коллекции банкира имелись вещи, гарантированно поражающие дамские сердца наповал: «Blue Valentines» Тома Уэйтса, и «And You My Love» Криса Ри, и его же «Looking for the Sommer», и «I'm your Man» Леонарда Коэна, и «As the years go passing by» Гэри Мура, кое-что из Ника Кейва и Оскара Бентона, - однако Знаев не стал исполнять мальчика-обаяшку. Давно не мальчик, он решил, что с Алисой, особенной женщиной, ему следует быть самим собой. Вести себя естественно. Пусть попробует принять меня таким, каков я есть. Если у нее получится - тем лучше для нас обоих.
Все же от тоненькой, комфортно откинувшейся в кресле девушки, смотревшей сейчас куда угодно, только не на своего спутника, исходила энергия приязни, благорасположения, - не к мужчине, который вез ее развлекаться, а ко всему миру; просто так, молча и безучастно, нырнуть в такое биополе было все равно что заявиться в окровавленной рубахе на детский утренник. Знаев устыдился своей угрюмости и стал было придумывать тему для разговора, потом устыдился того, что не способен мгновенно и без усилий придумать тему для разговора, - в конце концов окончательно потух, тяжело вздохнул, но здесь его спутница сама элегантно нарушила молчание:
– Тот мужчина… С животом… Директор фирмы «Альянс»… Вы его не любите, да?
– Почему не люблю, - хмыкнул Знаев.
– Люблю. Просто он мне надоел. Я из него вырос.
– Я так поняла, он вам не чужой.
Банкир напрягся, чтобы не сказать лишнего, и осторожно сформулировал:
– Мы знакомы двадцать лет. Паша Солодюк - неплохой парень. Он бывал полезным человеком. Даже нужным человеком. Но сейчас он - ненужный человек.