Готовься к войне
Шрифт:
– Нужный, ненужный… Я не очень понимаю.
– Это просто, - сказал банкир с удовольствием.
– Есть люди нужные. Есть полезные. Вот я сегодня обедал с высокопоставленным чиновником. Он помогает мне провернуть большое дело. Он - нужный человек. Но как только я проверну дело, он сразу перестанет быть нужным. Однако не перестанет быть полезным.
Алиса усмехнулась:
– Тогда кто такие «полезные»?
– Полезные - это немного другие. У меня есть визитка начальника ГАИ Центрального округа Москвы. Этот начальник мне не нужен, поскольку я давно не попадаю в дорожные происшествия. Но он - полезный человек, потому что я всегда могу попасть в такое происшествие…
–
– Горохов, что ли?
– Да. Он нужный? Или полезный?
– Он не нужный и не полезный. Он - МОЙ человек
– А Солодюк?
– Солодюк - СВОЙ человек. Такой, который все понимает. Которого давно знаешь. Которому можно все говорить открытым текстом…
– Зачем же вы своего человека - так жестко?…
Ага, под дверью подслушивала, усмехнулся про себя Знаев и сухо ответил:
– А затем, что положением своего человека нельзя злоупотреблять. Свои, бывает, на шею садятся. Да еще и понукать норовят… Вот я вам приведу пример, Алиса. Представьте себе, что у вас есть огород и вы выращиваете коноплю. Марихуану. Представили?
– С трудом, - рассмеялась рыжая.
– Это просто. Не в смысле «выращивать», а в смысле «представить»… Опасное, незаконное предприятие - но вы готовы рисковать. Выращиваете. Продаете. Хорошо зарабатываете. Вдруг к вам приходит старый приятель. Весь из себя бледный и бедный. И говорит: чувак, пусти меня к себе в огород, я тоже хочу коноплю растить. Тихо, в уголочке. Мешать не буду. Черт с тобой, говорите вы; иди, занимайся, вот тебе делянка, совет понадобится - обращайся в любой момент… Проходит время.
– Банкир вдруг разозлился.
– Десять лет проходит, понимаете? Все эти годы вы свои преступные конопляные деньги аккуратно в мешочек складываете. Бережете и приумножаете. А он, ваш приятель, - тратит и пропивает. Однажды вы решаете, что заработали достаточно, дальше можно уже не рисковать, вместо конопли растить редиску и спать спокойно. С легким сердцем вырубаете вы дурную травку, высаживаете разрешенную законом редиску - и становитесь уважаемым законопослушным человеком… А ваш товарищ продолжает возиться на своей делянке. Занимается исключительно коноплей. Подчеркиваю - в вашем огороде. За долгие годы он не скопил денег, не завел собственную плантацию. Жил одним днем. Пил и развлекался. Теперь у вас в огороде редиска - и только в углу конопля, да и то не ваша. Ты говоришь товарищу: «Друг, сворачивайся, ты теперь не нужен, ты меня под удар ставишь. Огород - мой, конопля - твоя, так не пойдет. Из-за твоей крошечной делянки у меня могут весь огород отобрать, и все деньги тоже…» А он отвечает: «Что тебе, жалко, что ли, успокойся, все будет нормально…» И прочую подобную ерунду…
– Я поняла, - серьезно кивнула рыжая.
– И я знаю, отчего такое бывает.
– Ну и? Отчего же?
– А не надо связываться с коноплей. Надо жить честно.
– Честно… - уважительно повторил банкир.
– «Честно» - значит «с честью», да? Предлагаю вам, дорогая моя Алиса, другой пример. Представьте, что у вас есть огород и вы растите редиску. Только редиску. Все в вашей деревне растят редиску. Пятьдесят дворов, пятьдесят огородов - везде редиска. Все живут очень бедно, зато весело. Весело, зато бедно… И, разумеется, очень и очень честно. Вдруг один начинает растить коноплю. Все вокруг растят редиску, а он - коноплю. Разбогател, жена довольна, дети счастливы. Соседи думают - сейчас за ним приедут, повяжут, в тюрьму посадят… Но увы: никто не приезжает! Глядя на такой расклад, кое-кто из односельчан, по окраинам, тоже начинает понемногу увлекаться коноплей. Дурное дело нехитрое. Проходит время - например, два года, - и вы, честная и бедная Алиса, вдруг обнаруживаете, что остались со своей редиской и со своей честностью одна-одинешенька. Остальные возделывают коноплю и прекрасно себя чувствуют. Лечат стариков в лучших больницах. Учат детей в лучших школах. Ваши - в драных штанишках, а соседские - сыты, обуты и гоняют на новых велосипедах…
– Ну и пусть, - сказала Алиса.
– Нельзя строить счастье через преступление.
Знаев печально покачал головой:
– А кто говорит про счастье? Мы говорим про честь, а не про счастье. Разумеется, конопляные плантаторы жутко несчастливы. Они подозрительны, они плохо спят, каждый день ждут ареста и вздрагивают от любого звонка в дверь…
– Зачем же им нужна такая ужасная жизнь?
– Затем, чтоб были счастливы их дети. Именно в этом заключается честь.
Рыжая помолчала и спросила:
– А у вас есть дети?
– Сын.
– Тогда мне все понятно.
«Что тебе понятно, милая девочка?» - хотел съязвить банкир, но сдержался.
– А у вас?
– спросил он.
– Нет.
– Тогда и мне все понятно.
– А ваша жена…
– Я разведен…
– …хорошо: ваша бывшая жена - каково ей было жить с конопляным плантатором? Получать от него деньги, про которые она точно знала, что они добыты нечестно…
Финансист засмеялся.
– А какая ей разница? Она не спрашивала, откуда деньги. А муж ничего не говорил. И совесть его не мучила. Кстати, и теперь не мучает. Он не дружил с законом - но ведь и закон не дружил с ним. Закон не защищал его от убийц. А также от кризисов и дефолтов. Закон всегда был к нему равнодушен… - Знаев резко переложил руль, перестраиваясь в соседнюю полосу; Алиса вздрогнула.
– Слушайте, зря вы заговорили про честность. И тем более про жену. Ее нет. И расстались мы вовсе не потому, что ей было наплевать на мои способы заработка.
Сейчас она поинтересуется, почему мы расстались, - с неудовольствием подумал банкир. Рыжая помолчала - ей очень шло, когда она задумывалась над словами собеседника, - и спросила:
– Что за спектакль мы едем смотреть?
– «Лысая певица», - с облегчением ответил Знаев.
– Эжен Ионеско. Классик театра абсурда.
– Вам не хватает абсурда?
– Бытового, примитивного - хватает. Не хватает настоящего. Бытовой абсурд раздражает, а настоящий - оздоравливает. Почему-то в нашем сумасшедшем городе даже за настоящим абсурдом - и то приходится идти в театр.
– Сейчас лето, - сказала рыжая.
– Насколько я знаю, летом театры уезжают на гастроли.
– Тот, в который мы едем, - совсем маленький театр. Новорожденный. Он еще не дорос до гастролей. Давай на «ты»?
Девушка с золотыми волосами дерзко щелкнула пальцами.
– Ладно.
Едва Знаев вошел - светски поддерживая даму под локоть - в фойе, едва увидел группы обмахивающихся программками театралов, как испытал ощущение свободы. Реальность, с ее деньгами, компьютерами, телефонами, прохиндеями всех мастей, с удовольствием именующими себя хлебным словечком «бизнесмены», отступила; придвинулось, проглянуло в улыбках седеньких билетерш, нечто другое: то ли ненастоящее, то ли, наоборот, самое настоящее.
– Смотри на людей, - посоветовал он Алисе и, пользуясь моментом, прижал девушку плотнее.
– Смотрю, - сразу ответила рыжая.
– Хорошие люди. Только вон те двое - очень странные…
– Неофиты. Первый раз пришли. Кстати, пьяные. Но такие тоже нужны. Пусть лучше сидят в театре, чем дома возле телевизора.
– А почему нас пустили без билета?
– Секрет, - сказал банкир.
– Пойдем сразу в зал. Я не люблю стоять в фойе. Надо принимать красивые позы, а я не умею.