Говельщик
Шрифт:
— Ахъ ты дьяволъ, искуситель! восклицаетъ толстый и, покачнувшися, плюхается на стулъ.
Часы показываютъ пять. Тощій купецъ сбирается уходить; толстый, въ свою очередь, удерживаетъ его.
— Нельзя, отвчаетъ тощій. Въ Екатерингофъ на лсной дворъ хать надо. У меня и конь у подъзда. Нужно къ завтрему триста штукъ тесу, да шестьдесятъ двухъ-дюймовыхъ досокъ.
— Успешь! Досидимъ до всенощнаго бднія. Отсюда я прямо ко всенощной, потому сказано:
— Нельзя. Гуляй, двушка, гуляй, а дла не забывай! Молодецъ! Сколько съ насъ?
— Врно! Коли такъ, возьми и меня съ собой! Покрайности я хоть провтрюсь маленько.
— Аминь! демъ!
— Черезъ часъ купцы дутъ по Фонтанк по направленію къ Екатерингофу.
На воздух ихъ уже значительно развезло.
— Мишка! Дуй блку въ хвостъ и въ гриву! кричитъ кучеру тощій купецъ.
— Боже, очисти мя гршнаго! вздыхаетъ толстый.
— Что? Аль опять нутро подводитъ?
— Щемитъ!
— Мишка! Держи на лво около винной аптеки!
Семь часовъ. Стемнло. Купцы выходятъ изъ погребка, покачиваясь.
— Не токмо что ко всенощной, а теперь и къ запору лавки опоздалъ, говоритъ толстый купецъ, садясь въ сани. А все ты съ своимъ соблазномъ…
— Мишка! Къ Евдокиму Ильичу на лсной дворъ! командуетъ тощій купецъ.
— Да ужь теперь заперто, Никаноръ Семенычъ!
— Коли такъ, жарь къ воксалу!
Черезъ десять минутъ купцы входятъ въ воксалъ.
— Ахъ ты Господи! вздыхаетъ толстый купецъ. И не думалъ и не гадалъ, что на эдакое торжище попаду! Тутъ и тридцатью поклонами не отмолишь. Ну, Никаноръ Семенычъ, ты тамъ какъ хочешь, а въ зало, гд это самое, пніе происходитъ, я ни за что не пойду.
— Намъ и въ отдльной комнат споютъ.
— Боже мой! Боже мой!
Часа черезъ два купцы. Какъ мухи навшіяся мухомору, бродятъ по буфетной комнат.
— Принимаешь на себя весь мой грхъ? спрашиваетъ толстый у тощаго.
— Все до капельки принимаю.
— Врешь?!
— Съ мста не сойти!
— Коли такъ, значитъ другъ!
Купцы цлуются. Мимо ихъ проходятъ дв двушки,
— Охота это кавалеру съ кавалеромъ цловаться! говоритъ одна изъ нихъ и лукаво улыбается,
Толстый купецъ скашиваетъ глаза.
— Какую ты имешь праву кавалерами насъ обзывать? огрызается онъ.
— Ну, господа купцы, если такъ…
— То-то. Почетъ, братъ, намъ съ тобой, Никаноша! восклицаетъ онъ.
— Хоть-бы холодненькимъ угостили за почетъ-то….
— Вчера-бы пришла. Нешто по эдакимъ днямъ пьютъ шипучку? Тутъ дни покаянія, а она на-поди!
— Врно на ярмарк прогорли, такъ оттого и каетесь?
— Что? восклицаетъ толстый купецъ и вытаскиваетъ изъ кармана бумажникъ. А это видла чмъ набитъ? Ну, теперь садись и требуй три бутылки блоголовки!
— Въ отдльную комнату, пожалуйте, ваше степенство. Тамъ будетъ много сподручне! предлагаетъ лакей.
— Веди! Да захвати съ собой и вазу съ апельсинами, для барышень!
— Загуляла ты ежова голова! вскрикиваетъ тощій купецъ и слдуетъ за товарищемъ.
Второй часъ ночи. Толстаго купца лакеи сводитъ съ лстницы. Тощій кой-какъ слдуетъ сзади. У подъзда стоитъ кучеръ.
— Ахъ грхи! Хоть-бы къ заутрен-то сподобиться поспть, коснйшимъ языкомъ бормочетъ толстый купецъ и лзетъ въ сани. Никаша, поспемъ? спрашиваетъ онъ товарища.
Въ отвтъ на это тотъ только икаетъ.
— Вези да оглядывайся! говоритъ кучеру лакей. Грузны очень. Долго-ли до грха!
— Не въ первой! Сначала хозяина отвезу, а потомъ и гостя домой предоставимъ, отвчаетъ кучеръ.
Черезъ часъ кучеръ, сидя рядомъ съ толстымъ купцомъ и придерживая его рукой, возитъ его по Ямской.
— Ваше степенство, не спите! Указывайте, гд-же вы живете? спрашиваетъ онъ купца.
— Прямо!
Сани останавливаются у воротъ. На скамейк дремлетъ дворникъ.
— Дворникъ! кричитъ кучеръ. Иди, посмотри, не вашъ-ли это купецъ?
Дворникъ подходитъ къ санямъ, заглядываетъ купцу въ лице и говоритъ:
— Не нашъ. У насъ много купцовъ живетъ, а это не нашъ.
— Да можетъ новый какой перехалъ?
— Нтъ, у насъ жильцы по долгу живутъ. Я всхъ знаю…
— Ахъ ты Господи! Вотъ наказаніе-то! Къ шестымъ воротамъ подвожу! восклицаетъ кучеръ. Ваше степенство, откликнись! Гд живешь?
— Прямо!
— Вотъ только отъ него и слышишь!
— А ты толкнись въ Семихатовъ домъ, замчаетъ дворникъ. Вотъ большой-то, каменный. Тамъ купцовъ, что блохъ…
Наконецъ семихатовскій дворникъ признаетъ толстаго куща за своего жильца, беретъ его подъ руку и ведетъ въ квартиру. Двери отворяетъ жена купца. Изъ комнатъ въ прихожую выглядываютъ чада и домочадцы.
— Ну, говльщикъ, нечего сказать! всплескиваетъ она руками. Безстыдникъ, ты безстыдникъ!
— Смиреніе! Смиреніе! Не по ныншнимъ днямъ… грхъ!.. бормочетъ купецъ.
Дворникъ чешетъ затылокъ и говоритъ:
— На чаекъ-бы съ вашей милости, потому эдакую ношу и въ третій этажъ!..
1874