Говорить ли президенту?

Арчер Джеффри

Марк встал под холодный душ и терпел, пока не проснулся окончательно. Когда его вот так внезапно будили, ему всегда хотелось заснуть опять. На следующей неделе отосплюсь непременно, пообещал он себе. Чертову уйму дел приходится отложить до следующей недели. Он посмотрел на часы: 8.25. Сегодня утром — никаких пшеничных хлопьев. Марк включил телевизор — мало ли что могло произойти в мире, пока он спал. У него самого в загашнике такой убойный материал, что знай о нем Барбара Уолтерс — рухнула бы под стол на глазах у изумленной студии Си-би-эс. Ну и что она там вещает?

«…через несколько минут смотрите телеочерк об одном из величайших достижений человеческой мысли:

впервые в мире американским космическим кораблем сфотографирована планета Юпитер. А теперь — Желе-О — особая пища для особенных детей».

Марк, фыркнув, крутанул выключатель, изображение на экране погасло. Ничего, подождут до следующей недели и Юпитер, и Желе-О.

Время поджимало, и он решил поехать на метро: неподалеку от его дома была станция Уотерфрант. Марк привык выезжать гораздо раньше, когда машины на дорогах попадались редко; но в 8.30 машин уже полно, сплошные пробки. Нет уж, спасибо, лучше метро.

У входа в метро высился бронзовый пилон, увенчанный светящейся «М». Марк шагнул на эскалатор и заскользил вниз, к станции. Серая, слабо освещенная, с ячеистым, сводчатым потолком, станция напоминала Римскую баню. Один доллар. Цена билета в час «пик». Плюс пересадка. Еще один доллар. Марк стал шарить в карманах. Доеду до центра — не забыть разменять на двадцатипятицентовики. Он шагнул на другой эскалатор и был доставлен к поездам. В часы «пик», от 6.30 до 9.00, поезда подходили каждые пять минут. Круглые огни у края платформы замигали, предупреждая о приближающемся поезде. Двери открылись автоматически. Марк смешался с толпой в нарядном, ярко освещенном вагоне, и через пять минут голос диктора объявил нужную ему станцию: «Площадь Галереи». Он вышел на платформу и стал ждать, пока на красную линию подойдет поезд. По утрам, когда он ездил в вашингтонское отделение, зеленая линия работала безупречно, но до Капитолийского холма можно было доехать только с пересадкой. Через четыре минуты он выплыл из-под земли у «Туристского центра» — бурлящей узловой станции, откуда из Вашингтона и по городу отходили автобусы, электрички и поезда метро. Ярко светило солнце. Через три дома, на углу 1-й улицы и проспекта Конституции, возвышалось здание сената. Легко и быстро, подумал Марк, заходя в подъезд на проспекте Конституции. Может, вообще не стоит ездить на машине?

В дверях двое полицейских конгресса досматривали портфели и свертки. Марк прошел мимо и нажал кнопку лифта «вверх».

— Четвертый, пожалуйста, — попросил он лифтера.

Заседание Комитета внешних сношений должно было скоро начаться. Марк достал из кармана пальто список «Текущих мероприятий в Белом доме и в сенате», который заблаговременно вырвал из газеты «Вашингтон пост». «Внешние сношения — 9.30. Открытие. Слушание доклада о политике США в отношении Общего рынка; представители администрации. 4229». Когда Марк пересекал вестибюль, сенатор Ральф Брукс из Массачусетса вступил в анфиладу 4229, и Марк последовал за ним в зал заседаний.

Высокий, с грубоватым, сильным лицом красавца-киноковбоя, сенатор Брукс шел за Флорентиной Кейн след в след на протяжении всей политической карьеры, пока она не сместила его с должности госсекретаря, когда, после смерти президента Паркина, заняла его пост.

Вскоре он снова занял ее место в сенате, после чего выставил против Флорентины Кейн свою кандидатуру от демократов и вышел из игры только после седьмого раунда. С тех пор Брукс возглавлял в сенате Комитет внешних сношений.

Уж не собирается ли он убить президента, чтоб самому занять освободившееся место? Вряд ли — если Кейн погибнет, пост президента достанется

вице-президенту Биллу Брэдли, он много моложе, и Брукс так или иначе останется с носом. Нет, не похоже, чтоб сенатор представлял серьезную угрозу, но Марку все же недоставало доказательств, и он не мог с легким сердцем вычеркнуть его из списка.

Зал заседаний был обшит светлыми деревянными панелями, в нижней части стен и вокруг двери шел бордюр из зеленого мрамора. В конце зала на небольшом возвышении стоял полукруглый стол из такого же дерева. 15 терракотового цвета стульев. Из них заняты только десять. Сенатор Брукс сел на свое место, но помощники, журналисты, чиновники-управленцы и штатные сотрудники всех рангов продолжали бесцельно бродить по залу. За спиной у сенаторов на стене висели две большие карты — мира и Европы. Прямо перед сенаторами, но чуть ниже, сидела за своим столом машинистка-стенографистка, приготовившись записывать заседание слово в слово. Напротив стояли столы для свидетелей.

Почти половину занимали стулья для публики; свободных мест было мало. И над всеми собравшимися царил огромный, писанный маслом Джордж Вашингтон. Последние десять лет мужик только тем и занимался, что позировал для портретов, подумал Марк.

Сенатор Брукс что-то прошептал помощнику и легонько постучал молотком, призывая к тишине.

— Прежде чем открыть заседание, — начал он, — я хотел бы предуведомить сотрудников сената и журналистов об изменении в нашем расписании. Сегодня и завтра будет заслушан доклад Госдепартамента о Европейском Общем рынке. Затем будет сделан перерыв до следующей недели, с тем чтобы комиссия могла уделить внимание злободневной и противоречивой проблеме продажи оружия в африканские страны.

К этому времени почти все присутствующие в зале расселись по местам; правительственные свидетели просматривали свои записи. В студенческие годы Марк как-то проходил летнюю практику на Капитолийском холме, но даже теперь не мог сдержать раздражения при виде жалкой кучки сенаторов, которые удосужились прийти на заседание. Каждый сенатор состоял по меньшей мере в трех комиссиях, не говоря уже о бесконечных под- и спецкомиссиях; это вынуждало их сосредоточиваться на одной узкой области, в остальных же доверять опыту и знаниям собратьев-сенаторов и сотрудников. Так что зачастую на заседания комиссии приходили три сенатора, а то и два и даже один.

Обсуждался законопроект о расформировании НАТО. В Испании и Португалии к власти пришли коммунисты, и в конце восьмидесятых они, как две послушные пешки, вышли из Общего рынка. Вскоре испанцы потребовали убрать со своей территории военные базы. Изгнанный король Хуан Карлос жил в Англии. Страны НАТО были готовы к коммунистическому путчу в Португалии, но когда в Италии в конце концов победил Народный Фронт, стало ясно: все рушится и почва уходит из-под ног. Верное старым испытанным методам папство заперлось за воротами Ватикана, американские католики подняли шум, и Соединенные Штаты были вынуждены отказать новому правительству Италии в финансовой поддержке. В ответ итальянцы закрыли базы НАТО.

Считалось, что крах в Италии рикошетом отозвался на выборах во Франции — пост президента достался Шираку, кандидату от партии де Голля. Голландия и некоторые скандинавские страны не так давно отказались от социализма в его крайних проявлениях. Немцы наслаждались социал-демократией. Запад вступал в последнее десятилетие двадцатого века, и сенатор Пирсон объявил, что единственным союзником Америки в блоке НАТО следует считать Великобританию, где на февральских общих выборах победу одержало правительство тори.