Говорит Сет. Вечная реальность души. Часть 2
Шрифт:
(«Это такое длинное заглавие»?)
Да, и с двоеточием. Еще минуту. (Пауза.)
В исторический период Христа я был человеком по имени Миллениус, из Рима. В той жизни по роду занятий я был купцом, но при этом очень любопытным человеком, а мои путешествия позволяли мне заводить знакомства с людьми разных сословий и профессий.
Физически я был полным и крепким, совершенно не патрицием по виду, и склонен к неопрятности в одежде. У нас было что-то вроде нюхательного табака из трав. Я часто им пользовался, просыпая порошок на одежду.
Мой дом был в самой оживленной части города, на северо-западе, неподалеку
(22:09.) В самом Риме многие использовали ослов для перевозки тяжестей, особенно в низших профессиях. Количество колокольчиков, их звук, даже цвет — все это имело значение. В городском шуме каждый мог различить конкретный колокольчик — например, бедные и рабы, которые хотели купить еду, зачастую несвежую, с деревянных тележек.
Колокольчики были лишь незначительной частью моего бизнеса, который по большей части касался тканей и красок, но они завораживали меня. Из-за интереса к ним я намного больше путешествовал по пригородам и стране в целом, чем стоило благоразумному человеку. Колокольчики стали моим хобби. Любопытство заставляло меня путешествовать в поисках разных типов колокольчиков. Я общался с разными людьми, которых иначе мог бы не встретить.
(22:11.) Хотя я не был образованным человеком, но обладал живым и подвижным разумом. Я узнал, что разные типы колокольчиков используют различные секты евреев — как в Риме, так и за его пределами. Хотя я был римлянином и гражданином, этот статус мало что давал мне, кроме минимальной безопасности в повседневной жизни. В бизнесе я так же часто сталкивался с евреями, как с римлянами. Я не слишком отличался от них по положению (это был первый намек на юмор в этой главе).
На тот момент римляне не имели четких представлений о количестве евреев в Риме. Они только предполагали. Колокольчики ослов, принадлежащих зилотам, были украшены изображением глаза (Джейн-Сет показала на свой глаз). Они входили в город тайно, прячась и от римлян, и от других евреев. Они хорошо умели торговаться и часто уговаривали меня на большее, чем я мог позволить себе потерять.
Я узнал о Лорде Праведности от его двоюродного брата по имени Шераба...
(«Можно по буквам?» Сет это сделал, и оказалось, что я записал правильно.
Из вышесказанного понятно, что Сет меняет свое местонахождение с Рима на Иудею, не говоря, как и когда. Мне хотелось больше узнать об этом переезде, но я решил пока не перебивать его.)
...который был, насколько я тогда мог судить, «святым» убийцей. В ту ночь, когда я говорил с ним в грязной конюшне под Иерусалимом, он был пьян. Это он рассказал мне про символ глаза. Он также сказал мне, что некий человек, Христос, был похищен эссенами. Я ему не поверил. Когда он мне сказал об этом, я не знал, кто такой Христос.
(Пауза в 22:28. Джейн говорила медленно. Четыре крупные иудейские секты, которые процветали в Святой Земле в начале I века н. э., — саддукеи, фарисеи, зилоты и эссены.)
При жизни Христа его существование было известно лишь немногим, говоря относительно. Проще говоря (с юмором), я знал, что кто-то в игре, но не был уверен, кто именно. В конце концов, ситуация стала известна мне и многим другим в состоянии сна.
В целом христиане не хотели обращать римлян в свою веру. Позднее я стал одним из римлян, но мне не доверяли из-за моей национальности. Моя роль в драме заключалась в том, чтобы познакомиться с ее физической основой; принимать участие, пусть и незначительное, в этой эпохе. Много позже, в вашем понимании, я был мелким Папой в III веке, снова встречался с теми, кого знал, — и, если вы простите мне эту шутку, снова был связан со звуком колоколов.
(Впервые Сет упомянул о своей жизни в качестве какого-то незначительного Папы в классе Джейн, 25 мая 1971 года. Присутствовало около восемнадцати человек. Этот сеанс записывался на пленку, поэтому цитаты приводятся дословно. Сет был в хорошем настроении, хотя и несколько развязном.
«...потому что в 300 году н. э. я был Папой. Я был не очень хорошим Папой.
У меня было двое незаконнорожденных детей [смех в классе], ко мне в личный кабинет тайком приходила любовница, у меня были маг — на случай, если я не справлюсь с чем-то сам, экономка, которая беременела каждый год, пока я ее держал, и три дочери, которые стали монахинями, потому что были мне не нужны. Мне посвящены едва ли три строки, потому что мое правление длилось очень недолго.
Так вот, у меня была большая семья — то есть я происходил из большой семьи и был очень амбициозен, как и все образованные молодые мужчины того периода. Я не вступил в армию, поэтому мне было некуда пойти, кроме церкви.
Какое-то время я был не в Риме, следуя своему религиозному призванию в других местах. Я написал два церковных закона. Это должно вам показать, что от всего бывает какая-нибудь польза. Я умер от желудочных проблем, потому что был обжорой. Меня звали не Клемент [в ответ на вопрос из класса], хотя Клемент — хорошее имя.
Первоначально меня звали Протоний. Подождите-ка... Фамилия ловится нечетко, и это не мое папское имя, но мое — если вы простите этот термин — прозвище было Меглеманий третий. Из небольшой деревушки.
Если я не призову личность, которой я тогда был, то не увижу подробных воспоминаний. Но сейчас я вспоминаю, не обращаясь непосредственно к нашему другу Папе, который, как вы понимаете, пошел своим путем, и это все, что я вижу. Тогда у нас было не так много охраны, но зато много украденных картин и драгоценных камней. Кстати, некоторые из этих камней, как и деньги, шли на экспедиции, о которых вам сейчас ничего не известно, касавшиеся кораблей и торговли с Африкой. Этот интерес связан с моей более поздней жизнью, когда я работал с приправами [как торговец пряностями в Дании в XVII веке].
В то время контроль над Италией находился в руках двух братьев. Может быть, следует сказать, двух мужчин: один занимал верховный пост, а второй был его советником, с которым я был связан как Папа; я посылал армии на север.
Мы тогда еще не начали активно вводить индульгенции*, поэтому у меня не было дополнительных денег, которые давала продажа индульгенций. Я верил и не верил, как ты [обращаясь к ученику] раньше верил и не верил, и я хорошо скрывал от самого себя, во что я верил, а во что — нет. Чем более высокое положение занимает человек, тем сложнее скрывать от себя подобные вещи.