Говорящий сверток (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Я не могу разговаривать с тобой без слуховой трубки! — крикнул Попугай. — Сейчас я потеряю голос.
— Нет, — возразил Освальд, — и не полоз. Конечно, я могу ошибаться. Есть вероятность, что это пончик, но сомневаюсь, очень сомневаюсь. Едва ли пончик плавал бы так хорошо.
— Ну что толку иметь самые большие уши во всей Мифландии, если ничего не слышишь, — простонал Попугай. Он взлетел и примостился Освальду на ухо. — Где твоя слуховая трубка? — прокричал он.
— Ну, то-то, — довольным тоном произнес Освальд. — Я так и думал. Я рад, что ты согласен
— Где слуховая трубка? — завопил Попугай. — ТРУБКА, ТРУБКА!
— Совершенно незачем так орать и бесноваться, — обиженно заметил Освальд. — Я и без твоих криков и визга отлично слышу.
— Слуховая тру-убка! — закричали ребята хором.
— А-а-а, вы хотите на нее взглянуть? — проговорил Освальд с довольным видом. — Минутку, она у меня тут — последняя новинка. Мне-то она, разумеется, не нужна. Я и так прекрасно слышу, но иметь ее полезно. Знаете, я сделал одно открытие: если через нее проливать сахарный сироп, то на тортах получается прелестнейший рисунок из глазури.
Он пошарил под водой своей чешуйчатой лапой и вытащил янтарный слуховой рожок, отделанный серебром. Приставив рожок к уху, он посмотрел на них с лучезарной улыбкой.
— Ну, каково? — спросил он. — По-моему, шикарно.
— Очень краси-иво! — прокричали ребята.
— А? — переспросил Освальд, перегибаясь вниз и прижимая трубку покрепче к уху.
— Краси-иво!
Освальд распрямился, вынул трубку и заглянул в нее.
— Одну минутку, — сказал он, — технические неполадки.
Он запустил внутрь длинный коготь, покопался там, затем встряхнул трубку, и оттуда высыпалось порядочное количество засохшей глазури.
— Вот так, — с довольным видом сказал он, — иногда засоряется.
Он опять приставил рожок, и Попугай опять взлетел ему на ухо.
— Теперь слышишь? — спросил он.
— Прекрасно слышу, — удивленно отозвался Освальд.-Я и раньше слышал. Всю твою чепуху про селедку.
— Хорошо, слушай внимательно. Нам важно добраться до Оборотнева острова как можно скорее.
— До Оборотнева острова? — повторил Освальд. — За каким чертом? Мерзкое место, мерзкий народ. Я там не так давно загорал, так волки все время швыряли в меня камнями. Гнусные, вульгарные твари.
— Понимаешь, рассказывать, зачем нам туда надо, было бы сейчас слишком долго, мы очень торопимся, — сказал Попугай. — Мы должны туда попасть до восхода луны. Мог бы ты взять нас на буксир?
— Ничего нет проще, — ответил Освальд. — У вас в лепешке, наверное, найдется веревка? Ну, так обвяжите ее вокруг моей шеи — и помчали.
Они накинули фалинь на шею Освальду и тронулись. Сперва Освальд от усердия развил такую прыть, что лодку швыряло из стороны в сторону и их чуть не выбросило. Слуховую трубку он спрятал, так что докричаться до него они не могли, и в конце концов Попугаю пришлось взлететь ему на нос и хорошенько его клюнуть.
Тогда только Освальд понял свою ошибку. После чего он взял правильную скорость и они полетели по волнам так, что ветер гудел в ушах.
— Скажи, пожалуйста, — спросил Саймон, — почему Освальд носит поварской колпак?
— Потому что он и есть повар, — отозвался Попугай. — Он обучался в Париже и Китае. Превосходный, кстати, кулинар. Но его отец не разрешил ему заниматься этим всерьез, он считал, что профессия повара не для морского змея. Он заставил беднягу бросить свое любимое занятие и войти в фамильное дело.
— А в чем оно состоит?
— Это фирма, которую основал прапрадедушка Освальда, называется она «С нами не соскучишься». Если какое-нибудь курортное местечко не пользуется популярностью у публики, туда на некоторое время посылается кто-нибудь из семьи. Он показывается, дает себя пару раз сфотографировать и, не успеешь оглянуться, как курорт набит битком желающими увидеть морского змея. Но Освальд очень застенчив, не терпит шумихи, существо он доброжелательное, ему неприятно оставлять следы в чужих двориках или дуть на участников пикника из-за скалы. Нет, ему хотелось одного — открыть ресторанчик. Но отец заявил, что никто еще у них в семье не держал ресторанов, и Освальду пришлось овладеть семейной профессией. И стряпает он теперь только для своего удовольствия.
— Бедный Освальд, — сказала Пенелопа.
— Да, обидно, — проговорил Питер. — Наверное, ужасно выставлять себя напоказ, когда ты застенчив.
— Да, особенно если ты хороший повар, — добавил Саймон.
— Один из лучших, — подтвердил Попугай. — И он никогда не пользуется лунной морковью. Нет, ему подавай свежие ингредиенты. Он очень привередлив в этом отношении, наш Освальд.
Небо уже приобрело темный золотисто-зеленый оттенок, и дети смогли наблюдать начало четырех закатов. На горизонте — сперва в виде пятнышка, а потом все четче и крупнее — показался Оборотневый остров.
— Вряд ли мы теперь успеем высадиться засветло, — сказал Попугай, взглянув на часы, а потом на садившееся солнце. — Придется сойти на берег в темноте. Но отчалить от острова мы должны до того, как взойдет луна, что бы ни случилось. Глупо, что я не догадался раньше, ведь можно было попросить Ха-Ха продержать солнце на небе двое суток. Вечно соображаешь задним числом.
Чем ближе вырастал остров, тем более неприветливым он выглядел: корявые камни, беспорядочно растущие кусты; пейзаж был зловещий и мрачный, и Пенелопа содрогнулась, вспомнив, кто тут живет.
— Я дал Освальду распоряжение пристать к южной оконечности, — объяснил Попугай, — потому что Мандрагоровый лес находится на северо-востоке, а логовища волков — на северо-западе. Если нам удастся прокрасться через лес, не разбудив мандрагор, и если волки нас не почуют, мы наберем руты и уберемся отсюда в два счета.
— А как насчет блуждающих огоньков? — поинтересовался Питер.
— Ну, они не опасны, просто проказливы, и им нельзя доверять.
Вблизи острова Освальд притормозил и взял курс на небольшую бухточку. Там они вытянули лодку на песок, который состоял из красных и черных песчинок и жутковато посверкивал в закатном свете.