Граальщики
Шрифт:
Боамунд хотел спросить что-то еще, но карлик снова взялся за ацетиленовый резак, и рыцарь был настолько скован слепым ужасом, что уже не мог развивать эту тему. В какой-то момент он был уверен, что устрашающее бело-голубое пламя прошло насквозь через его руку.
– Ну-ка, попробуй, – сказал Ноготь.
– Гр-ррр-р.
– Прошу прощения?
Боамунд издал еще какой-то звук, который еще сложнее воспроизвести в письменном виде, но явно выражающий ужас.
– Да не беспокойся ты так, – сказал карлик. – Скажи лучше спасибо, что
– А что такое.?
– Забудь. Если хочешь, можешь подвигать руками.
На секунду Боамунд решил было, что это наглая ложь; но затем он обнаружил, что действительно может. А затем полуторатысячелетний запас иголок и булавок наконец-то обнаружил свою цель, и он вскрикнул.
– Это хороший знак, – заорал Ноготь, перекрикивая шум, – видать, старая кровь вновь побежала по жилам. Еще немного, и ты будешь в норме, попомни мои слова.
– И первое, что я сделаю, – зарычал на него Боамунд, – это возьму твой астилен и…
Ноготь ухмыльнулся, взял горелку и принялся за работу над Боамундовой ногой. Тот мудро решил, что ему лучше не продолжать.
– Как бы там ни было, – сказал Ноготь, водя взад и вперед ужасным языком пламени, – бьюсь об заклад, главный вопрос, который ты до смерти хочешь мне задать, это зачем тебя погрузили в сон на пятнадцать сотен лет, в пещере, в полном вооружении? Я прав, не так ли?
– А-а-гх!
– Что ж… – продолжал карлик, – ой, прошу прощения, на минуточку потерял концентрацию… Лично я считаю, что оставить доспехи было ошибкой. Маленькая небрежность со стороны старого Ногтя Первого, по моему мнению. – Карлик довольно улыбнулся. – Однако, что касается погружения в сон, это действительно было тебе предназначено.
– А-А-ГХ!!
– Экий я растяпа, – пробормотал карлик. – Прошу прощения. Короче говоря, как я слышал, тебе суждено стать каким-то великим героем или вроде того. Как в старых легендах, ну, знаешь, – Альфред Великий, сэр Фрэнсис Дрейк…
– Кто?
– Да, это, наверно, было уже после твоего времени. В общем, великим национальным героем, который не умер, а просто спит до той поры, когда он будет нужен своей стране, – что-то в этом роде.
– Как Анбилан де Гане? – предположил Боамунд. – Или сэр Персифлан…
– Кто?
– Сэр Персифлан Серый, – сказал Боамунд несчастным голосом. – Ты должен был слышать о нем – говорили, что он спит под скалой Сьюлвен-Крэг, и стоит лишь королю Бенвика ступить на землю Альбиона, как он проснется и…
Ноготь ухмыльнулся и покачал головой.
– Прости, старина, – сказал он. – Боюсь, он забыл завести будильник. Тем не менее, ты правильно уловил идею. Так вот, это ты.
– Я?
– Ты. Я бы, конечно, не сказал, что в настоящий момент происходит что-то особенное. То есть, конечно, по телеку говорят, что если кто-нибудь срочно что-то не сделает с процентными ставками, то это будет означать конец для малого бизнеса по всей стране, но это вряд ли по твоей части, как я думаю. Может быть, ты как-нибудь изменишь стандарты начального школьного образования. Я угадал, как ты считаешь?
– Что значит школьное образование?
– А может быть, и нет, – продолжал Ноготь. – Что это еще может быть? – Он помолчал. – Ты случайно не играешь в крикет? Я подумал – может, ты какой-нибудь сверхбыстрый подающий, да еще и левша впридачу, а?
– Что такое.?
– А жаль, нам бы это очень не помешало. В любом случае, чем бы ни оказалось то, что нам нужно, – это, очевидно, ты. Попробуй пошевелить ногой.
– У-ух.
– Чемпион, – сказал Ноготь. – Дадим тебе минутку, а потом попробуй подняться.
Боамунд слегка подвинулся и обнаружил, что провел последние полтора тысячелетия лежа на маленьком, но остром камне.
– Ох, – сказал он.
Ноготь убирал инструменты в маленькую холщовую сумку.
– Что я тебе скажу, – проговорил он, – в старину умели делать прочные вещи. Тысячепятисотлетняя сталь, а? – Он подобрал массивный наручник Боамундова доспеха и проткнул его пальцем. – По-хорошему, его следовало бы отдать в какой-нибудь музей. Наверняка найдутся люди, готовые заплатить большие деньги…
Боамунд оставил попытки и снова лег, гадая, можно ли умереть от булавочных уколов. Снаружи раздавался шум – он продолжался уже некоторое время, но Боамунд только сейчас его заметил. Низкий, зловещий рев, словно рычание какого-то животного, – нет, скорее, словно жужжание пчелиного роя. Только вот пчелы должны были быть восьми футов в длину, чтобы издавать такой звук.
Ноготь, ухмыляясь, посмотрел на него.
– То, что ты слышишь, – сказал он, – это «М-62». Не обращай внимания.
– Это не опасно?
Ноготь задумался.
– С какой стороны посмотреть, – сказал он. – Но для тебя в настоящий момент нет. Попробуй встать.
Он протянул руку, и Боамунд схватился за нее. Через мгновение он перенес весь свой вес на полуторатысячелетние ботинки. Как ни странно, они выдержали. Впрочем, капелька ваксы им бы не помешала.
– Моя одежда, – сказал Боамунд. – Почему она.?
– Зачарована, – ответил Ноготь. – Это позволяет ей оставаться в целости и сохранности. Пошли, мы уже опаздываем.
Боамунд прошел вслед за Ногтем до входа в пещеру, выглянул наружу и вскрикнул.
Около года назад один телевизионный продюсер, некий Денни Беннетт, снял документальный фильм, в котором доказывал, что поэт Т. С. Элиот был убит ЦРУ.
Согласно гипотезе Беннетта, Элиот был убит из-за того, что он, совершенно случайно, наткнулся на некие метафизические данные высшей степени секретности, которые разрабатывал Пентагон для военных целей. Не осознавая, что делает, Элиот опубликовал свои находки в «Четырех квартетах»; и вот двадцать девять лет спустя он был мертв, – еще одна жертва Людей В Серых Костюмах.