Грабли
Шрифт:
"Я приеду, чтобы обеспечить плавный переход имущества и средств", - сказал я. "И, конечно, чтобы быть рядом с вами и Сиси. Как она справляется?"
"Не очень хорошо".
Моя мать жила в замке Уайтхолл-Корт, как и моя сестра Сесилия и ее муж Дрю. Я намеревался передать им замок - я все равно никогда не собирался жить в этой чертовой штуке - и выделить им ежемесячное пособие, чтобы они чувствовали себя комфортно.
"Я приеду туда, как только смогу". Что, на поверку, оказалось слишком рано.
В последний раз я видел свою
"Прошло уже более двадцати лет", - сказала она.
"Я умею считать, мамочка".
"И хотя мы часто виделись... это совсем не то же самое, когда тебя нет рядом".
"Я тоже это знаю. И мне жаль, что мне пришлось уехать". Я и не жалела. Бостон меня вполне устраивал. Он был культурно разнообразен, по своей сути грубоват и пропитан историей, как и Лондон. Но без папарацци, преследующих меня, или тетушек из высшего класса, бросающих своих дочерей у моего порога в надежде, что я сделаю одну из них своей законной женой.
"Ты с кем-нибудь встречаешься?" Мама звучала как раздавленная вдова, а я - как Селин Дион. Наверное, это шок, подумала я.
"С кем-то. Во множественном числе. Я, как ты хорошо осведомлена своими друзьями из-за пруда, хорошо зарекомендовавший себя грабарь".
Эта часть была правдой. Я любил женщин. Еще больше я любил их без одежды. И я взял за правило просматривать их, как утреннюю газету - одного раза было достаточно, а менять их нужно было ежедневно.
"Как и твой отец, до определенного момента", - размышляла мама.
Я взял деревянный хьюмидор и повертел его в руках. "Этот момент наступил не после того, как он женился, так что не стоит его сильно оплакивать".
Она хныкнула в знак протеста, но сменила тему, зная, что уже слишком поздно убеждать меня в том, что мой отец был кем-то, кроме чудовища. "Луиза снова не замужем. Ты, должно быть, слышала".
"Я не должен был". Я поставила хьюмидор обратно на стол, и аромат выдержанных табачных листьев и амбрового мускуса наполнил мои ноздри.
Луиза была моей самой нелюбимой темой для разговора с мамой, хотя она всплывала довольно часто. Я испытывала сильное искушение намотать шнур от коммутатора себе на шею и дернуть. "Я не слежу ни за кем из дома".
"Тот факт, что ты все еще называешь его домом, говорит о многом".
Я тихонько хихикнула. "Надежда - это как мороженое. Чем больше ты им лакомишься, тем больше тебя тошнит".
"Ну, - сказала она ярко, отказываясь признать поражение, - Луиза действительно одинока. Год назад она потеряла своего жениха из-за несчастного случая в поло. Это было довольно ужасно. За игрой наблюдали дети".
"Боже мой", -
"О, Девви!" укорила мама. "Она была потрясена, когда это случилось, но теперь ... ну, я почти думаю, что это судьба, не так ли?" Мама фыркнула.
Неужели эта женщина только что нашла положительные стороны в том, что человек преждевременно умер в результате жестокого публичного несчастного случая? Дамы и господа, моя мама, Урсула Уайтхолл.
"Я рада, что ты видишь позитив в двух смертях, которые вернут нас с Луизой в один почтовый индекс", - сказала я с легкой улыбкой.
"Она ждала тебя, но не так терпеливо".
"Я настроен скептически".
"Ты сможешь убедиться в этом сам, когда приедешь сюда. Ты должен перед ней, как минимум, извиниться".
Это была правда, от которой я не мог убежать. Перед тем как сесть на самолет в Бостон в восемнадцать лет, я сказал Луизе, что вернусь за ней. Этого так и не произошло, хотя первые четыре года она терпеливо ждала, присылая мне распечатки свадебных платьев и колец на заказ. В какой-то момент бедняжка поняла, что наша помолвка не состоится, и пошла дальше. Но на это у нее ушло около десятилетия или двух.
Я должен был принести ей извинения и собирался их принести, но думать, что я должен был ей целый брак, было абсурдно.
"Знаешь, - сказала моя мать, заговорщически понизив голос на октаву, - это было последнее желание твоего отца, чтобы ты женился на Луизе".
Знаешь, - хотела сказать я точно таким же тоном, но не смогла вымолвить ни слова.
"Хотя я сочувствую твоей боли, мне крайне трудно идти на уступки ради Эдвина. Особенно сейчас, когда его нет рядом, чтобы оценить их", - мягко сказала я.
"Тебе нужно остепениться, любовь моя. Обзавестись собственной семьей".
"Этого не случится".
Но Урсула Уайтхолл не позволила такой ничтожной вещи, как реальность, встать на ее пути к хорошей речи. Я практически представляла, как она выходит на трибуну.
"Я постоянно слышу о вас от знакомых на Восточном побережье. Они говорят, что вы острый, проницательный и никогда не упускаете хорошую возможность.
"Они также говорят, что твоя личная жизнь разрушена. Что ты проводишь ночи за азартными играми в заведении этого язычника Сэма Бреннана, пьешь и водишь компанию с глупыми женщинами вдвое моложе тебя".
Первое обвинение было точным. Последнее, однако, было откровенной ложью. У меня был строгий пятилетний максимум. Я принимал любовниц на пять лет моложе или старше. На самом деле, я нарушил это правило только один раз, с восхитительно въедливой Эммабель Пенроуз. При всех моих недостатках, я не был мерзавцем. Нет ничего более жалкого, чем ходить с женщиной, которую можно принять за твою дочь. К счастью, никто в здравом уме не мог подумать, что я позволю своей дочери одеваться как Эммабель Пенроуз.