Грабли
Шрифт:
В тот раз, после того как мы занялись животным сексом, Девон повернулся, опустил голову на подушку рядом со мной и сделал что-то возмутительное и вульгарное. Он заснул.
"Что, по-твоему, ты делаешь?" спросила я, потрясенная.
Что дальше? Пригласишь меня на ужин? Подходящие толстовки Минни и Микки? Вместе смотреть "Ручей Шитта"?
"Сплю", - сказал он своим терпеливым тоном, в котором все вокруг меня - идиоты. Его глаза, голубые и серебристые, как расплавленный лед, моргнули. На его губах появилась дьявольская ухмылка. Я сидела прямо
"Иди спать в свою кровать, брат".
"Сейчас три часа ночи. Завтра у меня ранний судебный день. И, пожалуйста, не используйте термин "братан". Чрезмерное использование общепринятых псевдонимов свидетельствует о низкой лингвистической культуре."
"Классная история, братан. У тебя есть версия этой фразы на английском?". А потом, потому что я действительно устал, я сказал: "Неважно. Просто уходи отсюда".
"Ты что, обижаешься?" Он надел пустое выражение лица, как будто это был полный смокинг.
"Вон."
Я подошел к двери и вышвырнул его одежду и мокасины. Он вышел полуголый в мою прихожую, собирая с пола дизайнерские вещи. По правде говоря, это была не самая лучшая демонстрация моего характера. Меня переполнял подступающий к горлу страх, что я привяжусь.
Теперь передо мной стоял Девон, высокий, великолепный и привлекательный. Я уловила в поле зрения его фигуру, руки в карманах, квадратная челюсть, острая как лезвие.
"Называть меня ненадежным - это клевета, мистер "горячий" адвокат". Я поджала губы, вживаясь в роль сирены, надувающей шары. Я не была в настроении быть быстро соображающей, эксцентричной Белль, но это была единственная версия меня, которую знали люди.
"Вообще-то, это клевета. Клевета - это когда ложное обвинение написано. Если хотите, я могу отправить вам текст". Он повернулся к бармену, бросив на стойку черную карту Amex. "Один "Стингер" для меня, и "Том Коллинз" для дамы".
"П-почему, да, Его Высочество". Бармен замялся. "То есть, сэр. То есть... как мне вас называть?"
Девон приподнял бровь. "Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы этого не делали. Вы здесь, чтобы подавать мне напитки, а не выслушивать историю моей жизни".
С этим бармен удалился, чтобы принести наши напитки.
"Я не вижу ни одной дамы поблизости", - пробормотал я в свой бокал шардоне.
"Одна стоит прямо за вами, и она вполне в форме", - отчеканил он, сохраняя невозмутимое выражение лица.
Одна из положительных черт Девона Уайтхолла (а их, к сожалению, было немало) заключалась в том, что он никогда не принимал себя всерьез. После того как я с позором изгнала его из своей постели, он перестал мне звонить. Однако в следующий раз, когда мы встретились на рождественской вечеринке, он тепло обнял меня, спросил, как у меня дела, и даже проявил интерес к инвестированию в мой клуб.
Он вел себя так, как будто ничего не произошло. А для него, я думаю, ничего и не было. Я не знала, почему Девон так и не женился, но подозревала, что он страдал от той же фобии отношений, которой была подвержена я. На протяжении многих лет я наблюдала, как он встречал одну женщину за другой. Все они были стройными, стильными и имели ученые степени по предметам, которые я с трудом могла выговорить.
Срок годности у них был как у авокадо.
Девон больше не пытался со мной завязать отношения, но продолжал с изумлением любить меня, как любишь детское одеяло, с которым так уютно общался, но теперь не смог бы оказаться с ним в одной комнате. В эти дни он заставлял меня чувствовать себя хронически нежеланной.
"Что тебя так задело?" - спросил он, проводя пальцами по своим густым волосам. Полосы холодного пшеничного и золотого цвета.
Я быстро вытерла глаза. "Уходи, Уайтхолл".
"Дорогая девочка, твои шансы эвакуировать англичанина из бара в пятницу днем ничтожно малы. Есть какие-нибудь просьбы, которые я могу выполнить?" Непринужденная доброжелательность, исходящая от него, вызвала у меня тошноту. Никто не должен был быть настолько идеальным.
"Умереть в аду?" Я прижалась лбом к прохладной стойке.
Я не хотела этого. Девон дарил мне только хорошие разговоры, комплименты и оргазмы. Но я действительно была расстроена.
Он опустился на табурет рядом со мной, щелкнув запястьем, чтобы проверить свой Rolex. Я знала, что он не ответит мне. Иногда он обращался со мной как с восьмилетним ребенком.
Принесли наши напитки. Он подтолкнул "Том Коллинз" в мою сторону, а мой бокал с шардоне молча передал бармену.
"Вот, сейчас. Это поможет тебе почувствовать себя лучше. А потом значительно хуже. Но поскольку меня не будет рядом, чтобы справиться с последствиями..." Он небрежно пожал плечами.
Я сделала глоток и покачала головой.
"Я сейчас не лучшая компания. Ты бы лучше завела разговор с барменом или с кем-нибудь из туристов".
"Дорогая, ты едва ли цивилизованная, но все равно лучшая компания, чем кто-либо в этом почтовом индексе". Он быстро, но тепло сжал мою руку.
"Почему ты так добр ко мне?" потребовала я.
"Почему бы и нет?" И снова он звучал совершенно непринужденно.
"В прошлом я был с тобой просто ужасен".
Я подумала о той ночи, когда я выгнала его из своей квартиры, паникуя, что он каким-то образом найдет трещину в моем сердце, откроет ее и проберется внутрь. Тот факт, что он был здесь, прагматичный и невозмутимый, доказывал, что его сердце разбито.
"Не так я помню нашу короткую, но радостную историю". Он потягивал свой "Стингер".
"Я выгнал тебя".
"Моя задница страдала и похуже". Он пренебрежительно махнул рукой. У него были красивые руки. У него все было красивым. "Не нужно принимать это на свой счет".
"Что вы принимаете на свой счет?"
"Не так много вещей в жизни, если честно". Он нахмурился, искренне задумавшись. "Корпоративные налоги, возможно? По сути, это двойное налогообложение, возмутительная концепция, согласитесь".