Грачевский крокодил. Вторая редакция
Шрифт:
— А у тебя что?
— А у меня паралич…
— Это все равно, никакой разницы нет. Кровь застыла!.. Уж ты не боишься ли, что муравьи тебе ногу отгрызут?
— Нет, не боюсь…
— А коли не боишься, так и попробуй. Слава богу, у нас чего другого, а этих муравьиных куч сколько хочешь по лесу… Кажется, только в одних муравьях и осталась еще охота к честному труду… всё мошенники пошли… Да, — прибавила она, переменив тон, — ты счастливее меня…
— Чем это?
— Твои-то вот гости погостили да уехали, а мои-то — при мне все…
— А долго Мелитина Петровна погостит у вас?
— А господь ее знает!
И, пригнувшись к отцу Ивану, прибавила шепотом:
— Надоела хуже горькой редьки.
— А я думал, наоборот, развлекает вас.
— Так разве она такая, как прежняя…
— Что же, хуже?
— Та умница была, веселая, разбитная… А эта хнычет, хнычет, даже тоску наводит… Поди ж ты вот, разыскала ведь! А все это твои крокодилы виноваты!
— Как мои? — удивился отец Иван.
— Чьи же? Ведь все ты выдумал про них…
— Что вы, что вы, напротив!.. — защищался отец Иван.
— Ну вот еще… Я думаю, я помню…
— Я даже доказывал, что нет их, что быть их не может.
— А молитву-то кто читал от них… Кто на реку-то ходил… Что, небось… прикусил язык-то… А вот кабы ты этой-то истории не выдумывал, так и настоящей Мелитины Петровны у меня бы не было… и не знала бы она даже о моем существовании. А вот теперь и возись с нею. Прогнать как-то жалко… есть нечего будет! и видеть-то ее тошнехонько… а с другой стороны, тоже не чужая ведь, одна кровь-то. А уж так надоела, так надоела…
— Нет, кумушка, — перебил ее отец Иван: — тут крокодилы ни при чем, а тут другая причина кроется…
— Ну-ка, выдумай-ка еще чего-нибудь.
— Тут просто «вода сперлась»!
— Так и знала, что чепуху какую-нибудь сгородишь. И дивлюсь я, глядя на тебя… Уж не тебя ли господь наказал, и язык-то тебе повредил, и ногу, и руку, а ты все не исправляешься, все чепуху городишь!
— Нет, не чепуха.
И, вспомнив слова Асклипиодота, прибавил:
— Случалось ли вам видеть, как зимой к проруби рыба сплывается и жадно хватает воздух. Мужики говорят: «вода сперлась, душно рыбе!» Так-то и Мелитине Петровне душно стало! Вот она к вам, как к проруби, и приплыла со всеми своими птенцами…
— Не слушала бы тебя! Совсем заврался! — проговорила Анфиса Ивановна, махнув рукой. — Никакой, видно, паралич тебя не исправит. Болтуном ты родился, болтуном и помрешь.
И вдруг, переменив тон, спросила:
— А что, Асклипиодот получил место?
— Получил-с.
— Где?
— На пчельник я его определил-с… Там, на пчельнике, в землянке и живет. Место, конечно, невидное, в лесу… однако ничего… приохотился, полюбил дело… читает много… Ничего!
Анфиса Ивановна хотела что-то сказать, но в это самое время в саду, под окнами, послышался какой-то топот, словно табун жеребят пронесся или вихорь пролетел; затем — крик Мелитины Петровны, потом — какое-то шлепанье, какой-то визг, крики: ай, ай, ай! ай, ай, ай! и, наконец, все это покрылось голосом Мелитины Петровны.
— Я тебе дам, разбойник! — кричала она: — я тебе дам яблоки воровать! Вот тебе, вот тебе, вот тебе!.. Господи, что же это за наказание! хоть бы мать-то пожалели, хоть бы об ней-то подумали… Чего же вы хотите, разбойники, чтобы выгнали нас, чтобы Христовым именем побираться!.. Ах вы, разбойники… Вот тебе, вот тебе…
— Вот оно какое житье-то мое! — прошептала Анфиса Ивановна.
— Да-с! Жизнь пережить — не мутовку облизать… - и отец Иван вздохнул.
1884
ПРИМЕЧАНИЯ
Илья Александрович Салов (1834–1902) родился в Пензе, в обедневшей дворянской семье. Детство провел в родовом имении отца (с. Никольское, Пензенской губернии). Учился в пензенской гимназии, но в начале 50-х годов вынужден был ее покинуть, так как родители его к этому времени окончательно разорились и не могли платить за его учение. В 1854 году переезжает в Москву и в течение ряда лет добывает средства к существованию скудно оплачиваемой службой в канцелярии московского губернатора и переводами французских мелодрам. Первые рассказы Салова печатались в 1858–1859 годах в журналах «Русский вестник», «Современник» и «Отечественные записки» («Пушиловский регент», «Забытая усадьба», «Лесник», «Мертвое тело» и др.) В дальнейшем, неожиданно получив наследство после умершего дяди-генерала (две тысячи десятин земли), Салов становится помещиком и живет почти безвыездно в Саратовской губернии, исполняя обязанности мирового судьи (1864–1889) и земского начальника (1889–1895). Условия службы дали Салову возможность ознакомиться на практике с жизнью пореформенной деревни. Он был очевидцем социального расслоения в ней, в результате которого стали появляться во множестве кулаки, купцы, кабатчики, крупные арендаторы и ростовщики, жестоко эксплуатировавшие малоимущее население, главным образом крестьян. В середине 1870-х годов, снова вернувшись к литературной деятельности, Салов в целом ряде повестей и рассказов, печатавшихся по преимуществу в «Отечественных записках» Салтыкова-Щедрина («Аспид», «Арендатор», «Мельница купца Чесалкина», «Грызуны», «Молодой ольшанский барин», «Паук», «Витушкин», «Соловьятники», «Крапивники» и мн. др.), нарисовал картину дворянского разорения, запечатлел отвратительный облик сельского буржуа и выразил искреннее сочувствие простым людям из народа.
В критике указывалось на зависимость творчества Салова от традиций Тургенева («Записки охотника») и Салтыкова-Щедрина. Излюбленный герой произведений Салова — охотник, подвергающийся в своих странствиях различным приключениям и встречам. Замечательные описания природы и охоты в произведениях Салова почти всегда сопровождаются рассказом какой-нибудь социально-значимой истории, типичной для того времени (см., например, «Мельницу купца Чесалкина»). Садовские кулаки похожи на щедринских Колупаевых и Разуваевых. Сам Салов признавал наличие этого сходства, но возмущался, когда его объясняли подражанием великому сатирику. «Я Салтыкову не подражал, — писал он, — а срисовывал то, что происходило перед моими глазами чуть не ежедневно».
После прекращения «Отечественных записок» большая часть новых произведений Салова печаталась в журнале «Русская мысль».
Впервые опубликовано в журнале «Русский вестник», 1879, № 5. Печатается по изданию: Сочинения И. А. Салова, т. I, СПб. М., 1884.
Одна из лучших вещей Салова — повесть «Грачевский крокодил» имела две редакции. В первой редакции («Русский вестник» 1879, № 5) повесть напоминала написанные по шаблону антинигилистические произведения и получила суровую оценку Щедрина. Во второй книжной редакции текст «Грачевского крокодила» пополнился десятью новыми главами, явно обличительного содержания (см. гл. XII–XXI); непорочный служитель культа, «отец Иван», превращен в пронырливого попа-дельца (см. гл. XXIV); радикальной переделке подверглись также некоторые сцены и эпизоды, в которых Мелитина Петровна и Асклипиодот фигурировали в качестве отпетых «нигилистов», а преследующие их представители властей изображались безупречными патриотами. Таким образом, первая и вторая редакции повести — это в сущности два принципиально различные произведения, только внешне напоминающие друг друга. Возможно, что все эти изменения были сделаны с учетом критики Щедрина.
Стр. 39. Плиний Старший (Гай Плиний Секунд) (23–79 н. э.) — автор «Естественной истории».
Валерий Максим — римский историк I века н. э., составитель сборника исторических анекдотов, предназначенного для ораторов и риторских школ.
Стр. 40. Вивариум — помещение для животных.
Стр. 54. Верея — один из столбов, на которые навешиваются створки ворот.
Стр. 55. Генерал Черняев, Михаил Григорьевич (1828–1898) — главнокомандующий сербской армией в 1875–1876 годах. Во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов находился в распоряжении генерального штаба русской армии, то есть фактически был не у дел. В 1873–1878 годах издавал реакционную газету «Русский мир».