Град обреченный
Шрифт:
— А если нам в Рязань рвануть?
— Через московскую территорию?! Так нас живота там быстро лишат — мы ведь здесь чужие, мужики. Занесло нас сюда поневоле — как кур в ощип попали, куда не кинь, везде клин. Теперь не знаю, что и делать — но лучше в Тверь сейчас подаваться, вот только знать бы — не выдадут ли нас всех. Хотя князь Михаил Борисович не дурак, и уже догадывается, что за Новгородом придет очередь и его Твери.
— Туда нельзя идти с пустыми руками — нужно найти новгородское серебро, — негромко произнес «Сотник». — Неподалеку оно, чую.
— «Воевода», — послышался голос подошедшего караульного. — От леса к нам мужик идет, руками машет —
Тверская область и сейчас лесной край с многочисленными озерами, речками и болотами.
Глава 10
«Сотник» в который раз оказался прав — крестьян «жаба» задавила, что добро с хрюшками и курами побросали, не успели увезти. К тому же интуиция у полковника оказалась на уровне логики — хуторяне наблюдали за ходом случившейся «баталии», а он это чувствовал — «смотрят, мол, за нами». Причем к московитам эти новгородцы относились крайне неприязненно — хуторок принадлежал «своеземцу» (равный по статусу в привилегиях «сыну боярскому») Мефодию Никишину, и получил он его во владение не от боярина, что в «сотню золотых поясов» входит, а от «Софийского Дома», то есть новгородского архиепископа.
«Владыко» был своего рода министром иностранных дел «вечевой республики», должность немаленькая, и еще казна новгородская находилась на его хранении — а это настораживало. Как и то, что его своеземец жил в самом приграничье с Тверским княжеством — многие доводы появились от осознания этого факта. Но пока приходилось держать свои мысли при себе, оценивая ситуацию, и находя ее весьма интересной…
Особенно если взять за истину все то, о чем рассказал московский боярин, пусть худородный, но самим Иваном Васильевичем отмеченный. Две тысячи гривен мог выдать только архиепископ, и отправить деньги только под охраной своих доверенных людей. И обеспечить прикрытие на маршруте — без этого провести караван невозможно. Но то пока только домыслы, и нужно выждать — если Мефодий «темнит», то рано или поздно себя выдаст или словом, либо поступком.
— Дал мне князь землицу, вот приходится уходить, хотя и жалко, сердце кровью обливается. Ведь прадеды верой и правдой служили «Софийскому дому», а теперь московскому князю в ноги падать не желаю. Вон, что твориться — шесть лет прошло, как с трудом отстроился, и все прахом пошло. Заново начинать невмоготу, лучше уж в Тверь отойти…
Новгородец тяжело вздохнул, кольчуга чуть звякнула — правая рука была «сухая», одна кость без мышц, борода «лопатой», на поясе приличных размеров тесак в простых ножнах. И сапоги из кожи, никак не украшены, и вообще выглядел небогато, скорее бедно, для помещика. Это и понятно — раз идет набег многочисленных вражеских отрядов в приграничные земли, то тут не до украшений, лучше о функциональности подумать.
— Служить Михаилу Борисовичу будешь?
Воеводин внимательно посмотрел на своеземца — явно хитрил Мефодий, болтал вроде без умолка, но чувствовалось, что пытается оценить всячески, на что способны «бутырцы». И заговаривал со всеми одноклубниками по простецки — про таких не зря говорят, что кое-куда без мыла залезть норовят. От его расспросов все отмалчивались, хотя понимали. Но успели между собой договориться, что никто ничего рассказывать не станет. Лучше отмалчиваться, делая вид, что плохо понимают, чем проговориться о будущих временах. Так что изворачиваться приходилось ему и «Сотнику», наскоро выстроив свою версию появления в здешнем мире. Пусть убого «состряпали», на скорую руку, но другого варианта не имелось.
В их положении лучше самим спрашивать, чем отвечать — хоть какое-то время выиграть для оценки положения. А так все сложилось как нельзя лучше — они медленно ехали по лесной дороге, держась почти рядом. «Лушка» рядом с мерином новгородца выделялась куда более высокой статью, так что Андрей Владимирович поглядывал сверху вниз.
Вечерело, заканчивался долгий день, от которого можно было сойти с ума. По лесной дороге растянулся большой обоз из полудюжины телег, на двух из которых негромко хрюкали свиньи, и сидели в плетеных корзинах нахохлившиеся куры, накрытые крышками. На четырех других везли имущество и трофеи, да уместилось полдесятка уставших «бутырцев», из тех, кто о верховой езде не имел практического представления — телевизор не в счет. Да шли за телегами навьюченные кони, захваченные после учиненной бойни. Идти было уже недалеко, а там будет долгожданный отдых — по крайней мере, о том обещал своеземец, была у него заимка в густом лесу, у озерца.
— Куда мне князю служить, боярину Федору Семеновичу — он мне землицу дал, разрешил обустроиться на новом месте.
С деланным огорчением взмахнул рукой своеземец, вот только взгляд, который он бросил на него, Андрею Владимировичу очень не понравился. Это была пусть не откровенная ложь, скорее, попытка обмана — к такому прибегает нерадивый студент, что «шпаргалкой» на экзамене воспользовался. А это настораживало, как и то, что новгородец постоянно посматривал на одноклубников, задерживаясь взглядом на мушкетах.
— Просьба у меня к тебе, боярин — Христом богом заклинаю. Видишь, что твориться, настигнут людишек моих московиты, побьют без жалости, мы ведь для них тати шатучие, что их князю измену замыслили. Воины у тебя справные, «огненным боем» обучены биться — а до тверской землицы еще сорок верст. Но и туда ратные людишки князя Ивана добраться могут — а у меня только пара воинов, у меня самого десница негожа, рубиться не смогу. А с мужиков с топорами толка мало — посекут их сразу. А я тебе телеги дам — вон, сколько оружия и справы ратной захватили. В Твери все охотно купят — там сейчас к московитам неприязненно относятся, понимают, что вслед за Новгородом их черед придет. Вот беспокойство и одолевает.
— Хочешь, чтобы я под охрану твое добро и людишек взял, — усмехнулся Андрей Владимирович. — Чтобы моих людей за твои починки побили?! А у меня ратников не так много осталось, сам видишь. В очередной сечи можно погубить всех воев запросто. И запросто так?!
— Что ты, боярин, и мысли не было. Но мы не по дороге пойдем, там догонят быстро. В обход, чащоба густая, но дорожка торная есть. А на ней куда сподручней «огненным боем» биться, чем в усадьбе — конные на «ручницы» твои не полезут. Мужики с бабами и детьми еще с утра ушли, как только «порубежники» предупредили. Они скотину ведут, а мы догонять их будем, налегке пойдем — нам ведь можно и поспешать. Свиней и курей на озере оставлю, а то если шуметь начнут, плохо будет. Запоздал братец мой — он из Торжка на двух телегах подошел, спасаясь от московитов.
На последних словах Андрей Владимирович моментально насторожился, но вида не подал — ощущение как в детстве во время игры — «теплее, еще теплее». Стало понятно, что охрана своеземцу нужна позарез, серебро доставить в Тверь обязательно нужно. И если его догадка верна, то Мефодий сейчас все силы приложит, чтобы уговорить его на сопровождение. Лукавит — он прекрасно видел бой, и выводы сделал, когда собственными глазами убедился в действенности огнестрельного оружия. Так что специально сам прибыл, и телег куда больше привел, чем нужно.