Град Петра
Шрифт:
В каюте висит плащ, подбитый лисицей, — в предвидении русских холодов, — и шпага. Она раскачивается, отмеряя волны, отмеряя время. Вспыхивает ручеёк готических букв — «Фридрих Альтенбург-Саксонский».
Над изголовьем узкой постели — распятие из каштана, вырезанное покойным отцом. На столе, как на церковном аналое. Евангелие. Оно немой свидетель обещания, данного перед отъездом бабушке Ренате, строгой властительнице дома.
Блюсти веру свято, в большом и в малом, не отступать ни за какие блага...
«Здесь находится Джованни Марио
Фонтана, подмастерье зодчего, земляк Доменико, но они не дружат. Давний спор разделяет их: семья Фонтаны утверждает, что Трезини отхватили у них кусочек виноградника. Нет, кровь не пролилась. Но вот уже сто с лишним лет длится неприязнь.
«Молитесь, чтобы вашему Доменико открылось счастливое поприще. А я поставлю свечу за вас в Москве».
Письма вручаются капитану. Он складывает почту в сундук. «Клотильда» недолго простоит в Архангельске, набьёт трюм пенькой, льном, бочками с мёдом, пушниной и отправится восвояси. Иной оказии не предвидится.
Пакет достигнет селения Астано через два месяца — вряд ли раньше. Но Доменико волен сейчас увидеть бра та Пьетро, сестёр, слушающих его. Бабушка читает вслух. Конечно, ей досадно — не удалось внуку добиться положения в Риме. Чересчур скромен Доменико, по её мнению. Оттого и вынужден бродяжничать. Будь он напористей — строил бы для его святейшества папы.
И Доменико продолжает:
«Когда-нибудь и мой путь, если будет на то согласие всевышнего, приведёт в Рим».
После, на дожитие, — в Астано... Ему видится дом на склоне Монте Роза, красная герань, пылающая на балконе...
В эту пору распускаются розы. Каштановые леса на Монте Роза в белой пене. Грохот молотков несётся оттуда, с карьеров. Селение — детище горы. Жилища, колодцы, ограды — все из серо-розоватого камня. И плиты на могилах отца, матери, Джованны. Рядом с ними и его место...
Лицо Джованны начало стираться в памяти, но сейчас, в тиши каюты, оно ближе. Ей было двенадцать, когда они обручились. Дочь соседа, озорница, дерзкая на язык. Доменико был на три года старше, он уезжал учиться в Рим. Невеста швырялась репейником, дразнилась. Он пригрозил: женюсь — первым долгом отстегаю.
Пыльная мастерская архитектора, хмурого Кавальони... Фасады Рима, восхищавшие Доменико... «Не заглядывайся», — твердил учитель.
И снова Джованна в памяти, только уже другая — крепкозубая, румяная, с высокой грудью. Тогда он возжелал её... Джованна в вихре голубей, — сосед разводил их. Джованна, танцующая на празднике сбора винограда. Она в полотняной чёрной юбке, в голубой блузе. Его руки на её плечах. Он кружит её, подбрасывает в воздух, она резко прижимается к нему... Позвала на ночное свидание, дала ключ... Бабушка каким-то образом проведала, заперла жениха. Ждать пришлось восемь лет, пока Доменико служил в Альтенбурге, копил средства, чтобы обзавестись семьёй.
Она умерла от родов, оставила дочь.
Время исцеляет... Однако на корабле оно словно остановилось, хоть
Доменико принимается рисовать. Вереницы бастионов, башен, дворцов... Они вздымаются на Монте Роза, венчают её, затем спускаются на плоскую землю Московии.
Где царь? Вдруг разбит Карлом, пленён, погиб в сражении...
Наконец — Амстердам... Голландцы обрадовали путников. Новости из России хорошие, удача на стороне царя. Он овладел важной позицией в устье Невы.
А стоянка затянется. «Клотильде» требуется починка. Затем она примет секретный груз — ружья, сабли. Заказ царя... А корабль под флагом Голландии, страны нейтральной, — значит, придётся избегать хоженых морских путей. Шведы останавливают купцов, оружие отнимают.
Явственно пахнуло войной.
Парижская «Газетт» сообщила:
«Московиты, которые, как казалось, будут осаждать Нарву, отошли и в настоящее время сооружают крепость на берегу моря около Ниеншанца».
Месяцем позднее, с тревогой:
«Надеются, что продвижение царя в Ингрии заставит короля Швеции увести войска из Польши, истерзанной до крайности».
Карлу следует помириться с Августом и покончить с этими наглыми русскими. А там, быть может, Швеция поддержит Францию в войне за Испанское наследство. Давняя дружба связывает две династии.
В Стокгольме успех Петра отозвался болезненно. Прибалтийские владения разрезаны надвое. Доставка ливонского хлеба затруднена. Шереметев угрожает Выборгу. Столица беззащитна, гарнизонные казармы пустеют, ибо Карл ждёт пополнений.
— Французы правы, — твердит Хедвиг-Элеонора, королева-вдова. — Хватит возиться с поляками.
Карл — её любимец. Он всегда считался с бабушкой. Стокгольм уже третий год без короля. Это, в конце концов, неприлично.
— Стыдно перед Людовиком, — гневается королева. — Мы отдаём наши города варварам. Небывалый позор.
Звать короля домой, звать немедленно... Министры слушают почтительно, пряча улыбки. Согбенный годами Оксеншерна решается напомнить:
— Вашему величеству известно, как реагирует король. Пётр может брать всё, что ему угодно, зато я буду иметь удовольствие отбирать.
— Я сама напишу Карлу.
Озеро Меларен отбрасывает в зал солнечные блики. Министры прикрывают старческие глаза. Хедвиг-Элеонора сидит неподвижно, прямо, почти не мигая. Ей под семьдесят. После совещания она удаляется твёрдым гвардейским шагом. Выражение недовольства редко покидает её длинное, жёсткое лицо.
Сегодня утром оно пылало воодушевлением. Совершая прогулку верхом, королева встретилась с отрядом ополченцев. Одетые в голубую униформу пехотинцев, они маршировали нестройно. Командовал, сердясь, седоусый отставной майор. «Союз холостых башмачников», — прочла королева надпись на знамени. Её растрогали эти преданные люди, побудили к витийству.