Град разбитых надежд
Шрифт:
Джоэл тихо радовался, что друг не кидается писать очередное прошение об увольнении из рядов охотников. Но любые ростки спокойствия растаптывало сознание: Энн больше никогда не станет прежней. И чем больше проходило времени с рокового известия, тем тяжелее делалось на сердце, будто это у него что-то отрезали, откромсали важную часть их единой команды, которая однажды победила предшественника Легендарного Сомна. Неужели теперь их оставалось только трое?
Уман отгородился от них дверью кабинета Верховного, а Энн… Энн… Ее имя повторялось в мозгу, то обессмысливаясь, то вспыхивая каленым железом. К ней не пускали. Спала ли она все еще? Или очнулась и мучилась от осознания, что теперь ей не сражаться наравне с другими? «Руку не удалось спасти» — так звучал сухой отчет, Батлер же ближе к вечеру рассказал, что правую руку вместе с мечом отгрыз выпрыгнувший из озера сомн, но Энн нашла в себе силы уничтожить его левой, выхватила запасной кинжал. Джоэл не хотел представлять, достало бы ему мужества и сноровки остаться верным долгу в такой ситуации. Он всегда восхищался Энн, теперь почти безгранично. И так же почти безгранично его окутывала скорбь, непостижимо смешанная с тихой радостью.
Вместе с Батлером без обязательного на то приказа, но с одобрения начальства, они с Ли разделили тревожный сон в карцерах. Ледяная дрожь, притаившаяся под желудком и в горле, не покидала даже в коротком забытьи.
Все мерещился гигантский рой с королевой в центре. И Джоэл удивился, не найдя в Ловце Снов жалящее воплощение своих кошмаров. Только в первые минуты после пробуждения, как обычно, слегка дезориентированный темнотой и болью в спине, он не мог вспомнить, что случилось, почему ему так тяжело и грустно. Но когда полностью очнулся, осмысление придавило каменной плитой до соленой горечи во рту. Вкус обиды и гнева на несправедливость судьбы. Такое же ощущение преследовало его, когда кто-то из товарищей погибал. Пришлось решительно напомнить себе: Энн жива и, возможно, еще встанет в ряды охотников, научится владеть левой рукой лучше, чем правой. Просто через какое-то время.
Все они рвались к ней, к ней одной, когда вышли из карцеров, бледные и измотанные. Они не говорили друг с другом, только напряженно, торопливо собирались на дежурство.
Ночь прошла тускло и незаметно, Джоэл удивился, когда закат Желтого Глаза сменился рассветом. Даже если Змей и щурил свой Красный Глаз, его не замечали. Они с Ли бродили по Кварталу Ткачей и уже не реагировали на ряд новых надписей. Хотелось только крепко врезать вандалу, который портит стены ложным призывами. Ради них, ради всех них Энн в прошлую ночь вышла на дежурство и едва не погибла, оставшись искалеченной на всю жизнь. И кто это оценил? Кто об этом написал в газетах? Цитадель замалчивала большую часть информации, боясь, что героизм охотников в народном сознании перевернется до отвращения и осуждения: ведь они убивали людей. Да если бы! Бывших людей, чей разум поглотил неведомый улей. Но доказательства утекали песком забытых снов, в реальности которых Джоэл убеждался с каждым новым страшным совпадением.
— Джо, ну как, ты готов? Готов к визиту? — неуверенно спросил Ли после ночи дежурства. Батлер, к счастью, отдыхал в цитадели за неимением подходящего напарника. В Умане еще оставалось что-то человеческое, как и память о старой дружбе.
— Готов, — кивнул Джоэл. И в назначенный час они в чистой одежде прибыли в палату госпиталя цитадели. Пускали их поодиночке, Батлера первым, затем почему-то пошел Ли.
— Прости! Прости меня за все! Я не хотел… все, что я говорил тебе, я не хотел говорить! — доносился его непривычно дрожащий голос из-за двери. Он как будто каялся перед умирающей и вышел едва не плача, уткнувшись с размаху в плечо Джоэла.
— Я не могу, не могу видеть ее такой, — прошептал напарник. Пришлось обнять его и ласково постучать по спине. Вскоре Ли успокоился и присоединился к Батлеру в комнате ожидания. Джоэл застыл у порога, одновременная желая и не желая войти. Теперь он боялся, еще острее ощущал вину, как будто должен был неведомой силой предупредить Энн о нападении из озера, как будто мог это сделать, но не сделал из-за своего упертого неверия в реальность чудес. Впрочем, в этом городе уничтоженных надежд даже Страж Вселенной едва уцелел. Все пустое. Главное, что Энн осталась жива. Джоэл сделал глубокий вдох и зашел.
Сначала его ослепил слишком яркий свет, льющийся из забранных жалюзи окон. После болотной зелени коридоров длинная вытянутая палата с рядами выкрашенных в белый одинаковых коек показалась чем-то чужеродным. Раненых хватало, но Джоэл не знал большинство из них, кого-то узнавал лишь по мимолетным чертам, кто-то слабо махал ему, и он механически отвечал. Но шел к самому дальнему краю палаты, куда его провожала медсестра, как и всех посетителей.
Показалась приземистая тумбочка и две тряпичные сумки рядом с ней. Батлер уже принес Энн ее вещи и кое-какие гостинцы, в которых она вовсе не нуждалась. Джоэл сперва испугался не узнать ее так же, как полузнакомых сослуживцев. Но нет, Энн оставалась прежней, но при этом все в ней изменилось. Абсолютно все, как будто с яркой картины разом стерли все краски, оставив маленький монохромный дагерротип. Джоэл рассматривал пол под ногами и сумки. А потом отважился и поднял глаза.
— Ну что, оторвали от меня кусочек? Да… — горестно протянула Энн, едва завидев Джоэла, и залилась пугающим смехом, жутко бледная, с черными кругами под глазами. Но что еще страшнее — совершенно поседевшая. Обрубок руки в обмотке из бинтов покоился под одеялом, в вену другой была воткнула игла капельницы. Резиновая трубка тянулась к непроницаемому мешочку с лекарством, и хотелось верить, что наследие людей прошлых времен по-настоящему лечит, а не убивает.
— Привет, Энн, — только выдавил из себя Джоэл, но в голосе не осталось ни единой ободряющей нотки. Он не привык видеть ее такой, бездействующей и почти неподвижной, как сломанная кукла. Да еще эти белые-белые волосы…
— Соскучился по мне? — слабо улыбнулась она. — Что-то ты последний пришел.
— Так пропустили.
— Да я уж поняла. Первым-то Уман прилетел. Но что мне от его сожалений? До чего стал фальшивым. Но ладно, нас услышат. Джо…
Она замолчала, закрывая глаза и словно бы теряя сознание; лицо ее исказилось от приступа боли. Она крепко сжала зубы, чтобы не закричать. Джоэл подозвал сестру и потребовал дать пациентке новую дозу обезболивающего. Все знали, что в них содержится морфий, но в стимуляторах намешали еще более опасный коктейль, Джоэл чувствовал это после разоблачения Рыжеусого. Энн же не заслужила новых страданий. После укола она успокоилась, голова ее неловко сползла по подушке.
— Все, Джо, закончилась моя беготня по крышам. Были бы технологи прошлого, так сделали бы мне протез из шестеренок и всякого такого. Но мы-то уже не умеем. Да и кто будет возиться со старухой, — продолжала она, шумно и со скрипом вдыхая и выдыхая. Помимо отсеченной руки она получила ушиб легких и перелом трех ребер. Раны и правда как будто не смертельные, с такими сильные воины выживали и в дикие времена. Но все равно их привычный мир стремительно разрушался, причиняя боль, как будто осыпались острыми иглами башни гигантского ледяного замка, застигнутого яростными лучами солнца.
— Энн, ты не старуха! — запротестовал Джоэл.
— А кто? — зло оскалилась она. — Моя жизнь закончена. Теперь даже в академии приемов не покажу толком.
— Ты можешь выйти замуж, — неожиданно для себя выпалил Джоэл. Обычно он не предлагал никому подобных глупостей. Особенно, охотницам.
— За кого? — удивилась Энн, от удивления забыв на миг о своем горестном состоянии.
— За Батлера. Он же… тебя любит, — неуверенно продолжил Джоэл, смутно понимая, что несет какую-то чепуху. Но Энн прислушалась и немного оживилась, она улыбнулась почти с материнской снисходительностью: