Град разбитых надежд
Шрифт:
Джоэл застыл у порога, занеся кулак, чтобы гулко постучать в деревянную дверь. Сердце заходилось от ожидания, колотилось в горле и звучало маршем солдат в пульсирующих висках. Голова раскалялась, словно бурлящий котел. Джоэл облизнул пересохшие губы и опустил руку. У него созрел иной план, получше прежнего: «Заберу Джолин прямо из ее окна. Похищу! Ну, и пусть. Вещей у нее нет, она тихо вылезет. Если нет, мы условимся, что она завтра просто не будет возвращаться. Но нет, она обязательно сбежит сегодня со мной. Обязательно…»
Он не спросил, как Батлер забрал служанку Иду у жестокого богача, наверно, с этим возникли свои сложности. Но вот похитить рабыню пекарни не составляло труда, Зереф Мар хранил слишком много секретов, чтобы открыто жаловаться. Если бы Джолин незаметно пропала среди ночи, он бы счел, что ее растерзали сомны или умыкнули агенты правительства, может, охотники.
Пожалуй, следовало именно так и выставить ее побег, спрятать от шантажа, а потом совершить облаву по адресам, разведанным Ли и Мио. И после ареста всех бунтовщиков уже никто не помешал бы их счастью.
Если бы Джоэл открыто забрал Джолин, Зереф Мар лишился бы своего курьера, который относил сообщения заговорщикам, и, возможно, в отместку передал бы властям информацию о Джолин, которую она так боялась сообщать. А бесследное исчезновение хоть и наводило на подозрения, но не давало права жаловаться и угрожать.
«Знать бы, против кого заговор. И за что они призывают бороться. За что? По обе стороны стены хаос. Ничего, Джолин, ты больше не будешь в этом участвовать. Очень хорошо, что ты не спишь в эту ночь», — подумал Джоэл и бесшумно пробрался к переулок, где его уже ждала новая лестница, приставленная к стене дома.
Сперва она показалась непреодолимой преградой: нога в скобе почти не гнулась, не желала держаться на ступеньке. Чтобы достаточно ловко забраться, пришлось вколоть себе стимулятор, будто собирался на сложнейшее задание. Мир привычно предстал преувеличенно ярким, отчетливо различались звуки и запахи. Даже сильнее, чем прежде. Запахи… Слишком много посторонних запахов, которые он чувствовал даже через стены.
Они доносились из пекарни: хлеб, мука, дрожжи, остатки душного жара в печи, ароматы развешанных в кладовке трав и стоящих в банках приправ. Джоэл впервые так прислушивался ко всем этим переливам. Или же обрел какую-то новую способность, пока его лечили улучшенными снадобьями. Он словно бы получил обоняние дикого зверя и такой же слух.
А вот ловкость все равно подкачала: по лестнице он взбирался долго и, как ему казалось, шумно. Впрочем, если бы Джолин заблаговременно услышала его, он бы только обрадовался.
Вскоре он приник к освещенной щели между штор. Он уже собирался тихонько постучать в окно, когда его оглушил внезапный чужеродный запах. Дикий зверь в нем ощутил чье-то присутствие, встревоженный пес ощерился. Он без сомнения чувствовал Джолин, ее тонкий приятно волнующий аромат молодой женщины. Но также и кого-то еще.
Кислый запах немолодого и не слишком здорового тела. Пекарь! Кому же еще быть! Зереф Мар сочился вонью больного желудка и грибка стоп. Вероятно, ходил босиком, громко шлепал по старым доскам пола. Джоэл пожалел, что принял стимуляторы: он не желал так отчетливо улавливать исходящую от пекаря вонь.
Значит, Зереф Мар что-то забыл в комнате Джолин. Что-то… Здравый смысл четко подсказывал, что именно. Джоэл собирался спуститься и громко постучать во входную дверь, как и планировал изначально. Забрать Джолин, прочь от всех этих запахов, прочь от этого мерзкого типа.
Но себе на беду он прильнул глазом к освещенной щелочке между штор. Комната Джолин, узкая, как чуланчик, озарялась единственным огарком свечи. В углу мерцала серебристыми нитями порванная паутина, на подоконнике загораживал обзор куст земляники в глиняном горшочке. Той самой земляники, которой она угощала Джоэла перед их первым поцелуем. Но теперь аромат ягод перебивали другие запахи, другие звуки. Скрипели половицы, кто-то глухо топтался у двери, а потом двое вышли на свет.
Зереф Мар зашел в комнату, грубый, бесформенный, в сальной ночной сорочке, и взял колченогий стул. Сел на него, как на трон, развалился, расставив колени и выкатив между них тяжелое пузо.
Джоэл подавился отвращением, надеясь, что действие стимулятора скоро пройдет, но оно все тянулось, и приходилось слышать все с преувеличенной громкостью, как гул колоколов, как воющие сигналы тревоги.
Зереф Мар не замечал, что за ним наблюдают, не смотрел на окно, ведь все его внимание приковала Джолин…
Джоэл замер, руки похолодели, а во рту пересохло. Вот теперь он испугался, по-настоящему, казалось, хуже, чем перед Легендарным Сомном: Джолин стояла перед самодовольным Зерефом Маром, медленно расстегивая пуговки своего невзрачного серого платья. Пристойная одежда с тихим шелестом крыльев умирающих стрекоз сползала на пол. Светлые вьющиеся волосы бесстыдно разметались по обнаженным плечам, на которых проступали свежие синяки и старые шрамы.
Внезапно Джолин бросила короткий взгляд на окно, точно почувствовала что-то. Джоэл отшатнулся, но успел заметить, что в обреченных синих глазах Джолин застыло отвращение. Но он не мог раскрыть себя, тогда бы перед властями его выставили виновным в подсматривании вне служебных обязанностей. Вновь он оказался беспомощным, точно Вестник Змея откусил рук и ноги, оставив лишь глаза, которые все смотрели и смотрели в щель между штор, где совершалось ужасное. Где росла и множилась извечная чума Вермело.
— Да, давай, девочка моя. Сюда, иди к своему сладкому «папочке», — причмокивая и ерзая на стуле, облизывался Зереф Мар. И Джолин покорно шла, шаг за шагом вдоль крошечного чуланчика, перешагивала через сброшенное на пол платье. И совершалось истязание, длилась пытка.
Джоэлу хотелось ворваться в комнату и прекратить паскудную игру. Но Джолин, оставшись лишь в чулках и короткой нижней рубашке, покорно подошла к Зерефу, этому мерзкому вероломному пекарю, от которого несло хуже, чем от трупа.