Градгродд. Сад времени. Седая Борода
Шрифт:
— Но ведь окно раскрыто, — запротестовал Буш. — Так где мы сейчас, в конце концов?
— В Карфильдской психиатрической больнице. Мы давно наблюдаем за вами, ведь вы — Амниотическое Яйцо.
— Ну вы даете, — буркнул Буш, снова шлепнулся на подушку — и тут же провалился в сон.
Наутро он минута в минуту явился в лекционный барак, хотя в его голове молоты звонко колотили по наковальням. Вскоре прибыли Хауэс и Стенхоуп — оба в штатском. Курс был окончен. На плацу тусовались клочки бывшего Десятого взвода — незнакомые в незнакомой одежде, обмениваясь на прощание грязными шуточками.
Оба офицера уселись напротив
— Мы не сомневаемся, что с должной ответственностью отнесетесь к почетной миссии, которую возлагает на вас правительство. Но перед тем как посвятить вас в ее детали, мы сочли необходимым разъяснить вам кое-что.
Наша страна, и с нею почти весь цивилизованный мир, вступила в эпоху великого разброда и хаоса — это вам должно быть хорошо известно. Новая теория времени выдернула основание из-под всего прежнего миропорядка. Это касается в основном Запада — Европы и Америки. На Востоке почти все осталось по-прежнему, ведь у них совсем другое восприятие Длительности.
Генерал Перегрин Болт просто обязан был взять страну в железный кулак. Крепкие вожжи необходимы будут еще долгие годы, пока мы не приспособимся к новым условиям… А поэтому требуется в зародыше пресекать возможные посягательства на здание нового порядка, так старательно возводимое нами.
— Какие именно посягательства?
Хауэс заметно смешался:
— Ну… Идеи часто оказываются опаснее, чем открытый вооруженный бунт. Вам, как интеллектуалу, это должно быть отлично понятно.
— Я больше не интеллектуал.
— Да, извините. Но представьте себе: что, если вдруг появится некая новая идея о сущности времени и жирным крестом перечеркнет общепринятую идею? Это же мигом сбросит нас в пропасть — туда, откуда мы чудом спаслись несколько месяцев назад!
Буш мгновенно все понял. Все только что сказанное проливало свет на тайные страхи Режима, а значит, и самую болезнь эпохи… Что-то не только в речах Хауэса, но и в его лице навело Буша на такую мысль. Офицер был и впрямь с ним откровенен — настолько, насколько возможно. Но он явно недосказал что-то значительное и, видимо, за спиной у Стенхоупа намекал на это Бушу — правда, туманно.
Хауэс заговорил:
— Видите ли, все дело во времени. Все, чем живет человек, все созданное им основывается на идее, что время имеет направление, причем направлено оно совершенно определенным образом. Идея эта явно была изобретена человеком еще в те стародавние времена, когда истина была загнана в потайные уголки нашего подсознания и тщательно заперта там. Верна она или нет, не нам судить, но она — основа нынешнего миропорядка, а значит, и порядка у нас в стране. А потому (цитирую) «развитие любых зловредных теорий должно пресекать, чтобы не вернуться назад к Хаосу».
— Но, как я догадываюсь, зловредные теории все же существуют.
Буш наперед знал ответ и мог бы предугадать фразу Стенхоупа слово в слово.
— Вы верно догадываетесь. Изменник Силверстон, в прошлом коллега Уинлока, сеет в умах наших граждан семена опасного вздора.
— Итак, планируется охота на ведьм?
— Не шутите с этим, Буш, это вовсе не смешно. Силверстон — не столько еретик, сколько предатель. Он уже обвинен заочно в измене и посягательстве на государственный строй. А поэтому его, как вы понимаете, необходимо обезвредить.
Буш терялся в догадках, что же последует за этим вступлением.
Хауэс прочел что-то в глазах Буша, усек, что разъяснения излишни, и продолжил:
— Вот ваша миссия, Буш, — я надеюсь, вы будете достойны такой высокой чести. Ваша задача — разыскать и уничтожить предателя Силверстона. По нашим сведениям, сейчас он скитается где-то во Времени, возможно, под чужим именем. Мы же, со своей стороны, окажем вам всяческую поддержку.
Он вспомнил наконец о папке, которую все это время держал в руках, и протянул ее Бушу.
— Вам будет предоставлено увольнение на сорок восемь часов, после чего вы получите экипировку и все необходимое, чтобы не возвращаться сюда лишний раз. Мы позаботимся также о вашем отце: «Черный Тушкан Особый» он обязательно оценит. Вам следует изучить это досье и ознакомиться как можно подробнее с делом Силверстона — конечно, не забивая себе головы его бредовыми выпадами.
Буш уловил в голосе Хауэса легкий намек на двусмысленность; но перед глазами маячило все то же каменно-уверенное лицо. Тогда Буш сосредоточил внимание на объемистой папке. Одним из первых документов в ней было чуть ли не единственное фотоизображение Силверстона. На нем красовался человек с удлиненным крючковатым носом, длинными седыми космами и грязно-белыми усами. И хотя глаза позировавшего имели серьезное выражение и смотрели в никуда, губы едва заметно кривила усмешка. При их последней встрече волосы этого человека были коротко пострижены и окрашены, усы сбриты. Но Бушу не стоило ни малейшего труда узнать на фотографии Стейна.
— Постараюсь сделать все возможное, господа, — бросил Буш, вставая.
Оба офицера по очереди пожали ему руку.
VIII. Напутствие Вордсворта
Знакомая машина доставила Буша к отцовскому дому и сгрузила у калитки. В ранце новоиспеченного агента, кроме необходимых в Странствии пожитков, имелось также несколько бутылей «Черного Тушкана» — подарок благодарного правительства.
Буш постоял на тротуаре, провожая взглядом удалявшуюся машину. Весна за время его отсутствия в отчих пенатах сменилась душным пыльным летом. Из-за вздымаемых колесами вихрей пыли машина вскоре превратилась в мутное облако. Если срочно не восстановят муниципальные службы, подумал Буш, наша улица скоро станет хуже проселочной дороги. Из водосточных канав торчали клочья травы и чертополоха. Вишневые пеньки в отцовском саду почти исчезли за плотным частоколом крапивы.
Буш теперь пристально вслушивался в себя и решал: чувствует ли он облегчение, вырвавшись из смрадной дыры Десятого взвода. Да, ощущения были сродни избавлению от смирительной рубашки. Он чувствовал, что не может пока войти в отцовский домик; нужно было вытряхнуть накопившуюся в его душе мерзость… Буш вдруг рассмеялся, поскольку на ум ему пришла одна вещь, которую он мог бы сконструировать. Она состояла бы из неровных металлических пластин (изображающих минуты и секунды), продетых сквозь пару птичьих клеток. Было бы хорошо заняться этим, пока его дар не вернется к нему… Если, конечно, он когда-нибудь вернется.