Граф Брасс
Шрифт:
Наконец, все закончилось. Дрожа всем телом, граф выпрямился, и голубое пламя, окутывающее его тело, потускнело, посветлело, превратилось в белое сияние и постепенно исчезло. Лицо графа Брасса казалось неузнаваемым. В запавших глазах таился ужас, губы были искусаны в кровь.
– Готовы ли вы добровольно покончить с собой, Хоукмун, чтобы избавить своего друга от дальнейших мучений?
– насмешливо спросил его Тарагорм Пойдете ли вы на это?
– Так вот какой выбор вы мне предлагаете? Ваши исследования вариантов будущего открыли вам, что в случае моего
– Во всяком случае, шансы наши от этого значительно возрастут. Конечно, было бы предпочтительнее, если бы граф сделал это своими руками. Но если он не согласится...
– Тарагорм пожал плечами, - тогда этот выход становится наилучшим Хоукмун обернулся к графу Брассу. На долю мгновения взгляды их встретились, и герцог кивнул:
– Я согласен. Но сначала освободите графа, - Ваша смерть освободит его, дерзко возразил Калан.
– В этом можете не сомневаться.
– Я вам не доверяю, - Возразил Хоукмун. Люди в масках, следившие внизу за происходящим, затаили дыхание в ожидании близкой гибели своего врага.
– Ну что ж, вот вам первое подтверждение нашей искренности.
Белоснежное свечение, окутывавшее герцога, также исчезло, и Тарагорм, взяв меч Хоукмуна у одного из стражников, вернул клинок владельцу.
– Вот, теперь вы можете убить меня либо обернуть свое оружие против себя. Но будьте уверены, что если вы меня убьете, то графа Брасса будут пытать снова. Если же вы покончите с собой, то пытки прекратятся.
Хоукмун облизал пересохшие губы. Он еще раз посмотрел на графа, затем на Тарагорма и Калана, а потом обвел взором толпу, жаждущую крови.
Как ни омерзительна была для него мысль покончить с собой на потеху этим мерзавцам, но он не видел иного способа спасти графа Брасса. Однако, что в таком случае станется со всем миром? Сейчас он не в состоянии был представить себе всех последствий такого шага.
Медленным движением герцог повернул меч и установил его так, чтобы рукоять упиралась в пол, а острие легло под самое сердце.
– Вы все равно погибнете, - с горестной улыбкой заявил он, обводя взором присутствующих.
– Жив я или мертв, это ничего не меняет. Гниль погубит вас, та самая, что разъедает ваши души. Однажды нечто подобное уже случилось, и вы набросились друг на друга, вместо того чтобы сообща противостоять нависшей опасности. Вы пожирали друг друга точно звери, в то время как мы штурмовали Лондру. Разве удалось бы нам одержать победу без вашей помощи? Не думаю.
– Молчи, - выкрикнул Калан из своей пирамиды.
– Делай, что должен, Хоукмун, или мы вновь заставим графа Брасса плясать.
Но в этот миг за спиной у Хоукмуна внезапно раздался мощный и властный, хотя и усталый, голос графа Брасса.
– Нет.
– Если Хоукмун откажется от данного им слова, то боль вернется, граф Брасс. Ужасная, жгучая боль.
– напомнил ему Тарагорм, словно обращаясь к ребенку.
– Нет, - возразил граф.
– С моими страданиями покончено.
– Так вы желаете, чтобы мы убили и вас тоже?
– Моя жизнь не имеет
Под пыткой мыслительные способности графа Брасса явно пострадали. Желтые глаза его выкатывались из орбит, он скалил белоснежные зубы.
– Я умру отомщенным, - повторял он.
Сколь же велико было изумление Тарагорма.
– Я и не ожидал ничего подобного. Мы не зря так верили в вас, граф. Голос его дрожал от радости.
Вырвав из рук стражника меч с широким лезвием и медной рукоятью, он вручил его графу Брассу.
Тот схватил оружие обеими руками и, сощурившись, обернулся к герцогу Кельнскому.
– Я буду счастлив увлечь за собой в иной мир хоть одного врага!
Граф Брасс вскинул огромный клинок над головой. Свет факелов озарил его медные доспехи, и в этом нестерпимом сиянии показалось, будто металл до сих пор плавится и течет.
И в глазах его Хоукмун прочел смертный приговор.
Глава 4
ВЕТЕР ВРЕМЕНИ
Однако смертный приговор, что Хоукмун узрел во взгляде графа, был подписан не ему, а Тарагорму.
За долю секунды граф Брасс развернулся, бросил Хоукмуну предупреждающий клич и обрушил свой массивный клинок на маску в виде циферблата, Снизу донесся дикий вой, толпа поняла, что происходит. Поток звериных масок хлынул по ступеням зиккурата.
Откуда-то сверху послышался вопль Калана. Живо подхватив огнемет, Хоукмун принялся вращать им, чтобы выбить копья из рук стражей. Они отступили под истошные крики Калана; "Недоумки!
Недоумки!"
Тарагорм покачнулся. Именно он, похоже, управлял белым сиянием, ибо оно принялось мерцать и меркнуть, когда граф Брасс вновь занес оружие для удара. Циферблат раскололся, стрелки беспомощно повисли, но голова, видимо, осталась пела.
Сабля вновь обрушилась на маску, расколов ее надвое.
И тогда изумленным взорам предстала голова, непомерно крохотная для такого тела. Маленькая, отталкивающего вида головка. Голова существа, родившегося еще во времена Тысячелетия Ужаса.
Беспощадным ударом сабли граф Брасс снес с плеч Тарагорма этот уродливый белый нарост. Теперь колдун уж точно был мертв.
Люди в звериных масках со всех сторон полезли на зиккурат.
Граф Брасс радостно взревел в упоении завязавшейся битвы. Клинок его молнией сверкал в воздухе, унося сразу по несколько жизней, разбивая вдребезги шлемы и латы, разрубая маски и отрубая руки и ноги, все, что попадалось на его пути. Кровь ручьями стекала по крутым ступеням лестницы. Маски, толпясь и мешая друг другу, скользили на них и срывались вниз.