Граф Брасс
Шрифт:
На другой стороне площадки Хоукмун не на жизнь, а на смерть схватился со стражниками в масках Богомолов, которые также выхватили мечи.
И тут внезапный порыв ветра пронесся под куполом пещеры, отозвавшись стоном и тонким свистом и заполнив ее своею тихой жалобой.
Хоукмун, сделав стремительный выпад, поразил одного из противников в смотровую щель маски. Вытащив лезвие, он успел отразить удар второго стражника. А затем взмахнул мечом и ударил с такой силой, что сталь прорубила воротник маски и рассекла врагу горло. Солдат зашатался и упал. Теперь освободившийся Хоукмун смог присоединиться к графу.
– Граф!
– окликнул он.
– Граф Брасс! Где-то сверху Калан повизгивал от ужаса.
– Ветер!
Но герцог не обратил на него ни малейшего внимания. У него была одна-единственная цель - добраться до своего друга и, если понадобится, умереть рядом с ним.
Но ветер не прекращался. Он дул, постепенно набирая силу, и Хоукмун почувствовал, как будто чья-то невидимая мягкая ладонь уперлась ему в грудь и не позволяет сделать ни шагу. Дориан наклонился вперед, напрягся, но не смог бороться с этой силой. Ветер достиг ураганной мощи. Он сминал, расшвыривал в разные стороны людей в звериных масках, скидывал их с площадки; лестница зиккурата стремительно опустела.
Граф обеими руками вскинул саблю. Доспехи его полыхали, точно солнце. Он встал над трупами поверженных противников и с воинственным ревом отражал натиск зверей, которые пытались достать его своими копьями, пиками и мечами. Клинок его вздымался и опускался подобно маятнику на груди Тарагорма.
Герцог расхохотался. Пусть уж они погибнут, если уж так суждено. И, собравшись с силами, он двинулся против ветра, изо всех сил пытаясь достичь графа Брасса.
Но тут ураган подхватил герцога и понес его вверх. Хоукмун отчаянно принялся отбиваться, видя, как уменьшается под ним в размерах фигура графа, площадка, на которой тот продолжал без устали сокрушать врагов, сам зиккурат... Все это стремительно проваливалось куда-то вниз, исчезало из виду... Прямо на глазах у него в ослепительном взрыве исчезла пирамида, и Калан с отчаянным воплем ужаса полетел в темную бездну.
Хоукмун понял, что это ветер поднял его и удерживает в воздухе. Что там говорил на этот счет Калан? Он назвал его "Ветром Времени"?
Возможно ли, что, убив Тарагорма, они высвободили новые силы пространства и времени и стали причиной Хаоса, приближенного к границам реального мира опытами Калана и Тарагорма?
Хаос. Неужели Хоукмуну, унесенному Ветром Времени, суждено навсегда стать его пленником?
Но нет... Он уже покинул пещеру и теперь оказался в самой Лондре. Однако перед ним была не перестроенная Лондра его мира, а та, прежняя, Лондра мрачных времен, ощетинившаяся частоколом башен и минаретов с редкими вкраплениями куполов по берегам Таймы, несущей свои кровавые воды. Этот ветер отбросил его в прошлое. Послышался звон металлических крыльев, и Хоукмун увидел украшенный орнаментом орнитоптер. В городе царило лихорадочное оживление. Что же здесь готовилось?
И вновь декорации сменились.
И вновь под ним простиралась Лондра. Но теперь здесь бушевала битва. Взрывы, пожары, крики умирающих. Хоукмун узнал происходящее. Это была битва при Лондре.
Земля понеслась ему навстречу. Ниже, еще ниже, совсем низко. Он перестал понимать, кто он такой и что с ним происходит.
Но затем он вновь ощутил себя Дорианом Хоукмуном, герцогом Кельнским. На голове у него красовался зеркальный сияющий шлем, в руке - Меч Рассвета, на шее - Красный Амулет, а во лбу - Черный Камень.
Он вновь участвовал в битве за Лондру.
Мысли его смешались, прошлые и будущие, и, пришпорив лошадь, он устремился в бой. Черный Камень немедленно пронзил его мозг ужасающей болью.
Везде вокруг него сражались и умирали люди. Загадочный Легион Рассвета, словно окутанный сказочной розовой дымкой, врубился в ряды воинов в масках Стервятников и Волков. Их стройные ряды смешались. Из-за непрерывной головной боли Хоукмун с трудом различал, что происходит вокруг. Один или два раза он вроде заметил камаргских солдат. Вдалеке блеснули зеркальные шлемы. Внезапно он осознал, что рука его, сжимающая Меч Рассвета, бессознательно поднимается и опускается, разрубая на куски воинов Империи Мрака, что выскакивали перед ним со всех сторон.
– Граф Брасс, - пробормотал он.
– Граф Брасс.
Он помнил, что желал оказаться рядом со своим старым товарищем, но не помнил, зачем. Герцог видел, как его воины-варвары из Легиона Рассвета, покрытые с ног до головы боевой раскраской, прорубают себе дорогу в гранбретанской пехоте булавами и копьями с пучками окрашенных волос у наконечника. Хоукмун смотрел вокруг, пытаясь отыскать зеркальный шлем с бронзовым гребнем, принадлежащий графу Брассу.
Между тем головная боль нарастала и стала теперь пульсирующей. Хоукмуну показалось, что шлем лишь усиливает эти болезненные взрывы. Он уже готов был сорвать его с головы, но руки были постоянно заняты нанесением или отражением ударов. А врагам не было конца. Но внезапно впереди заиграл золотом луч света, и герцог сразу понял, что видит отблеск меча графа. Пришпорив скакуна, Хоукмун бросился в свалку. Человек в зеркальном шлеме и бронзовых доспехах отражал нападение сразу трех баронов Империи Мрака. Граф оказался пешим. Крепко упершись ногами в землю, он стоял, держа в обеих руках свой огромный двуручный меч. Трое всадников одновременно пытались напасть на него. Дождавшись их приближения, граф одним взмахом клинка подрубил лошадям передние ноги, да так ловко, что Адаз Промп, перелетев через седло, приземлился в грязь точно у ног графа, за что и был первым отправлен на тот свет. Мигель Хольст, магистр Ордена Козла, попытался подняться на ноги, молитвенно сложив перед собою руки, моля о пощаде. После удара мечом голова его слетела с плеч и покатилась по земле. Теперь из троих нападавших в живых остался лишь один. Сак Гордон успел подняться на ноги и теперь мотал своей огромной бычьей головой, словно ослепленный сияющим шлемом противника.
Хоукмун протискивался сквозь сутолоку битвы, то и дело выкрикивая: "Граф Брасс! Граф Брасс!"
Ибо хотя герцог и понимал, что вся эта сцена не более чем видение прошлого, искаженное воспоминание о битве при Лондре, это не лишало его неистового желания пробиться наконец к своему Другу и драться бок о бок с ним. Но прежде чем ему это удалось, герцог увидел, как граф сорвал с себя круглый зеркальный шлем и вступил в схватку с Саком Гордоном. Противники сошлись в рукопашной.
Хоукмуну оставалось совсем немного до того места, где сражались эти двое, и герцог еще стремительнее заработал клинком.
И в этот самый миг он увидел, как рыцарь Ордена Козла с копьем в руке устремился на графа сзади. С яростным криком он налетел на него и погрузил лезвие Меча Рассвета в глотку врага в тот самый миг, когда меч графа рассек пополам маску Сака Гордона вместе с черепом. Вытолкнув труп всадника из седла, Хоукмун торжествующе воскликнул:
– Вот и лошадь для вас, граф Брасс! Благодарно улыбнувшись Другу, граф вскочил в седло, даже не подняв с земли зеркальный шлем.
– Благодарю!
– прокричал граф Брасс, заглушая своим могучим голосом шум сражения.
– Теперь, мне кажется, пора собрать наши силы для решающего броска.
Что-то странное послышалось Хоукмуну в голосе графа, и внезапно он покачнулся в седле от невыносимой боли, которой пропитывал его мозг Черный Камень. Он попытался найти в себе силы для ответа, но не сумел. Напрасно взор его пытался отыскать в рядах сражающихся Иссельду.
Его лошадь сама тронулась с места, а затем перешла на галоп, все убыстряя и убыстряя свой бег, и вот уже шум битвы стал доноситься откуда-то издалека, пока не исчез совсем. Затем куда-то подевалась и сама лошадь, и лишь могучий ветер уносил его все дальше и дальше. Ледяной ураган, подобный мистралю над Камаргом.