Граф Мечников
Шрифт:
В посёлке перед нами тишина, только в центре вроде бы кто-то поёт или подвывает. Нас никто не заметил, собак поляки ещё вчера перебили. Мы подходим к стенам и один за другим, помогая друг другу, тихо и незаметно для противника перебираемся внутрь. Передо мной двое бойцов. На миг мой «абакан» возвращается за спину, я наступаю на подставленные ладони воинов, подпрыгиваю, цепляюсь за шершавый верх стены и переваливаюсь за стену. Снова автомат в руках, ноги полусогнуты, и сразу же шаг вперёд, за мной идут другие бойцы, так что задерживать движение нельзя.
Пятая группа, разбившись
Сигнал для моих воинов разносится в ночной тишине. Все трое охранников одновременно поворачиваются на голос и тут же с пробитой головой валятся наземь.
Щёлк! Щёлк! Щёлк! – слышится лязганье затворов ВСС, которых у нас, кстати, на всю роту только пять стволов, и два из них в пятой группе, в которой самые лучшие отрядные снайперы.
Охрана жилого корпуса снята. Я выхожу на свет лампы и первым проскальзываю в дверь общежития. За мной следом двигаются телохранители и остальные бойцы, и мы оказываемся внутри большого просторного помещения. На полу вдоль обитых светлым деревом стен на топчанах, нескольких кроватях и на полу спят люди, больше пятидесяти мужчин. В воздухе стоит густой запах перегара, грязных ног, пота и чего-то жжёного. За этим помещением есть ещё несколько комнат, и по проходу между койками и топчанами я направляюсь туда. Пока иду, позади меня начинается резня спящих поляков.
Вместе с Арсеном и Мустафой я оказываюсь в аккуратной жилой комнате, в которой, судя по домашней обстановке и детской кроватке в углу, раньше жила семья. Здесь по центру стоит широкий стол с полупустой пятилитровой пластиковой канистрой с какой-то мутной жидкостью, вокруг расположились четыре человека. Они нас не видят, выпивают и на своём родном языке о чём-то громко и азартно спорят.
Вроде бы больше никого. Но нет, из-под стола на меня смотрят две пары испуганных глазёнок. Присматриваюсь. Это совсем молоденькие девчонки, лет по пятнадцати. У каждой под глазами огромные фингалы, а волосы на голове как огнём припалены и клоками торчат. Они стоят под столом на коленях, и из одежды на них только какие-то обрывки трусов. Видимо, поляки здесь разврат устраивали.
В это время позади нас, в основном помещении, кто-то вскрикнул, и один из поляков за столом обернулся. Он увидел нас, тряхнул головой и наморщил лоб, наверное, пытался сообразить, кто мы такие.
– Работаем! – отдал я приказ телохранителям.
Быстрый рывок вперёд, и приклад автомата ломает челюсть поляка. Первый противник
Наклонившись и заглянув под стол, я кивнул девчонкам:
– Вылезайте.
Прикрывая руками молодые, ещё незрелые груди, которые были покрыты пятнами синяков, обе пленницы с трудом выползли из-под стола. Арсен нашёл в углу какое-то покрывало, кинул им, и, когда они в него закутались, я спросил:
– Вы местные?
– Да-а-а, – запинаясь ответила одна.
– Поляков в посёлке много?
– Много, сколько точно, мы не знаем. Нас здесь, в общежитии, захватили, а потом не выпускали никуда.
Спрашивать у девчат, чем они здесь занимались, смысла не было, и так всё понятно. Как происходил захват посёлка, им тоже неизвестно, и, приказав им оставаться на месте, я направился к выходу.
Разведгруппа, зачистив первый жилой блок, направилась к следующему. И в этот момент вблизи южных ворот вспыхнула сильная перестрелка. После этого скрывать своё дальнейшее присутствие в Мамоново смысла не было. Бойцы перебегают к следующему зданию, в котором ночевали налётчики, и здесь нас встречают плотным огнём из нескольких автоматов.
– Суки! – кричит кто-то. – Мишку задели! Падлы!
– Всем в укрытия! Гранатами противника выбивать!
Воины спрятались за хозпостройками и в глубоких ямах, которых много на территории поселения. Возня, суета, бойцы заряжают в ГП-25 ВОГи – и через минуту одновременный залп десяти подствольников накрывает старое здание заводской конторы. Большинство окон в нём заложены кирпичом, но гранаты находят проёмы, влетают в дверь, и несколько смертоносных продолговатых цилиндров всё же попадают внутрь помещений.
Взрывы встряхивают здание, вход заволакивает пылью и дымом, а затем следует моя новая команда:
– Вперёд!
Как на полигоне, прикрывая друг друга, подгруппы подкатываются к стенам, и в бойницы первого этажа летят теперь уже ручные гранаты. Новые взрывы внутри, и начинается штурм. Два пулемётчика, поливая из «Печенегов» выбитую дверь, входят внутрь. Автоматчики от них не отстают. Глядя на всё происходящее со стороны, я знаю точно, что полякам внутри хана. Они нападения не ожидали и не успели сориентироваться, и за это поплатились.
– Третья группа, – по рации обращаюсь к бойцам, которые перекрыли налётчикам пути к отступлению на юг, – что у вас?
– Всё в норме, – отвечает Колыч. – Ворота взяли тихо, никто и пикнуть не успел. Но потом нас от ближнего здания заметили, и стрельба поднялась.
– Поляки на прорыв шли?
– Нет. Сидят в здании, отстреливаются.
– Закидайте их гранатами.
– Понял!
– Остальные группы, как дела?
Пятисекундное молчание, и доклады:
– Первая, норма! Северные ворота наши! Сопротивление подавили, свою часть посёлка зачистили!