Граф ноль
Шрифт:
– Его зовут Оукей, – рассеянно ответил Тернер, оглядывая новое помещение, поменьше. Два фонаря, складные столы, стулья – все новенькое. На столах – какие-то приборы под черными пылезащитными колпаками из пластика.
– Твой друг?
– Нет, – ответил Тернер. – Работал как-то на меня. – Подойдя к ближайшему столу, он откинул один из колпаков. – Что это?
Немаркированная консоль производила впечатление недоработанного фабричного прототипа.
– Киберпространственная дека «Маас-Неотек».
Тернер поднял брови:
– Ваша?
– У нас таких две. Вторая – на полигоне. Получили
– Это подарок от Митчелла?
– Молчат. Но уже то, что деки вообще выпустили из рук – просто чтобы подстегнуть наших жокеев, говорит о том, насколько им нужен этот мужик.
– Кто за консолью, Конрой?
– Джейлин Слайд. Это с ней я только что говорил, – он мотнул головой в сторону двери. – А на полигоне – человек из Лос-Анджелеса, парнишка по имени Рамирес.
– Они хороши? – Тернер вернул на место колпак.
– Лучше бы им такими быть, учитывая, во сколько они нам обошлись. Джейлин заработала себе репутацию крутой за последние два года, а Рамирес – ее ученик и вроде как дублер. Дерьмо... – Конрой пожал плечами. – Ты же знаешь этих ковбоев. Психи долбаные...
– Где ты их взял? И уж если на то пошло, как ты нашел Оукея?
Конрой улыбнулся:
– Через твоего агента.
Тернер уставился было на Конроя, потом кивнул. Повернувшись, он приподнял край следующего колпака. Чемоданчики из пластмассы и стиролона, аккуратно, но плотно расставленные по холодному металлу стола. Он коснулся синего пластмассового прямоугольника с выдавленной серебристой монограммой на крышке – «S&W».
– Твой агент, – сказал Конрой, когда Тернер щелкнул замком.
Револьвер покоился в литом ложе из бледно-голубого пластика, под коротким толстым стволом на безобразной станине вздулся массивный барабан.
– «Смит-и-вессон», тактический, 408-й калибр, с ксеноновым излучателем, – добавил Конрой. – Как он сказал, это то, что тебе нужно.
Тернер взял в руку пушку и большим пальцем надавил на клавишу проверки батарейки в излучателе. На орехового дерева рукояти дважды мигнул красный огонек. Тернер погладил барабан, затем вывернул его себе на ладонь.
– Патроны?
– На столе. Заряжаются вручную, головки разрывные.
Тернер отыскал прозрачный тубус из пластика янтарного цвета, открыл его левой рукой и извлек патрон.
– Почему для этого дела выбрали меня, Конрой?
Он осмотрел патрон, потом осторожно вставил его в одно из шести барабанных гнезд.
– Не знаю, – ответил Конрой. – Решили, наверное, – едва только пришла весточка от Митчелла, – что тебе рано еще на покой...
Тернер щелчком вогнал барабан на место и резко его крутанул .
– Я сказал: «Почему для этого дела выбрали меня, Конрой?» – Обеими руками он поднял пистолет. Вытянул руки, целясь в лицо Конрою. – Когда имеешь дело с такой пушкой, иногда можно заглянуть в дуло и, если свет падает правильно, увидеть, есть ли в стволе пуля. – Конрой качнул головой, совсем чуть-чуть. – Или, может быть, ее можно увидеть в каком-нибудь другом гнезде...
– Нет, – очень мягко отозвался Конрой, – не выйдет.
– А что, если психиатры наврали, Конрой? Что тогда?
– Нет, – повторил Конрой, лицо его оставалось совершенно пустым. – Они не наврали, и ты этого не сделаешь.
Тернер нажал на курок. Ударник щелкнул в пустое гнездо. Конрой раз моргнул, открыл рот, закрыл, глядя, как Тернер опускает «смит-и-вессон». Одинокая капля пота скатилась от корней волос и потерялась в брови.
– Ну? – спросил Тернер, держа пистолет у бедра.
Конрой пожал плечами.
– Не ерунди, – сказал он.
– Я настолько им нужен?
Конрой кивнул:
– Это твое шоу, Тернер.
– Где Митчелл? – Тернер снова вывернул барабан и начал заряжать остальные гнезда.
– В Аризоне. Километрах в пятидесяти от границы с Сонорой, в исследовательском центре на вершине плато. «Маас Биолабс, Северная Америка». Им там принадлежит все до самой границы, а само плато – «яблочко» в центре зоны, захватываемой с четырех спутников наблюдения. Сплошные мучо.
– И как, по их мнению, мы туда попадем?
– Никак. Митчелл выбирается сам по себе. Мы ждем его, подбираем и доставляем «Хосаке» его задницу в целости и сохранности.
Зацепив указательным пальцем расстегнутый воротник черной рубашки, Конрой вытащил сперва нейлоновый шнур, потом маленький, черный, нейлоновый же конверт с застежкой на липучке. Осторожно открыв его, он извлек какой-то предмет, который протянул на открытой ладони Тернеру.
– Взгляни. Вот что он нам прислал.
Положив пушку на ближайший стол, Тернер взял у Конроя штуковину, напоминавшую серый распухший микрософт. Один конец – цоколь стандартного нейровхода, а другой – странное округлое образование, не похожее ни на что виденное Тернером ранее.
– Что это?
– Биософт. Джейлин его уже подключала, на ее взгляд, это продукт вывода с какого-то ИскИна. Что-то вроде досье на Митчелла, с пришпиленным в конец сообщением для «Хосаки». Лучше включись сам, если хочешь быстро войти в курс дела...
Тернер поднял взгляд от серого предмета:
– Ну и как Джейлин ее попытка?
– Она сказала, что, прежде чем вставлять его, лучше прилечь. Ей, похоже, не сильно понравилось.
В машинных снах таится особое головокружение. Тернер прилег в импровизированной казарме на девственно-чистый пласт зеленого темперлона и включился в досье. Начало – медленное, у Тернера хватило времени закрыть глаза.
Десять секунд спустя его глаза раскрылись. Он вцепился в зеленый темперлон, борясь с подступающей тошнотой. Снова закрыл глаза... Снова наплыв... мерцающий, нелинейный поток фактов и сенсорных данных, что-то вроде повествования, передаваемого при помощи сюрреалистически обрезанных и смонтированных кадров. Это отдаленно напоминало «американские горки», когда экипаж наугад застывает то в одной, то в другой фазе – сознание то меркнет, то резко проясняется, – а между ними стремительные перемещения, невероятная частота колебаний, где высота, угол съемки и ее направление меняются с каждым биением пустоты. Разве что перемещения эти по природе своей не имели ничего общего с физической ориентацией, а являлись скорее молниеносными сменами в парадигме и системах символов. Эта информация никогда не предназначалась для ввода человеку.