Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн
Шрифт:
Если это так, то к чему весь этот фарс? Это тайна. Мы находимся в том же положении, что и Кауниц: "Я не очень хорошо понимаю, что означает фраза из вашего доклада от 2-го числа этого месяца: "Ожидаю скорый отъезд господина Сюрмона". Добровольно ли он уезжает, или его наконец выгнали? В первом случае он может увезти с собой не только деньги госпожи Неттин, которую мне искренне жаль, но и те самые замечательные секреты. Во втором случае, надеюсь, что удалось заполучить от него и секрет очистки масел" 407.
Ответ Кобенцля: "Господина Сюрмона не выгнали. Однако пока мы ожидали решения Ее Величества о том, заберет ли она мануфактуру или оставит госпоже Неттин, сын
"К тому же он разрешил применять его секретные способы изготовления, и если нужно было какое-нибудь дополнительное разъяснение, он готов его дать, где бы он ни находился. Он уехал в Льеж и обратится, наверное, к маркграфу Баден-Дурлахе в Карлсруэ 409. Неттин еще надеется вернуть хотя бы часть тех сумм, которые она отдала" 410.
Именно так и случилось. И если для Кауница "дело было закрыто" 411, то для госпожи Неттин оно приняло выгодный оборот: "Основанная в Турнэ мануфактура начинает развиваться. Верю, что госпожа Неттин останется довольна, или по крайней мере вернет свои расходы" 412.
Этим закончилось так называемое "промышленное", одно время нашумевшее в городе Турнэ, мошенничество.
Одиннадцатая глава
МОЛЧАНИЕ ДЛИНОЙ В ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ
Покинув Турнэ, граф Сен-Жермен направился в Льеж. Поехал ли он в Карлсруэ к маркграфу Баден-Дурлахе, как утверждал Кобенцль, нам неизвестно. Достовернее то, что он съездил в Италию. Существуют несколько документов об этой поездке. Один из биографов как-то обмолвился, что "Италия оценила его талант наравне с талантом ее собственных виртуозов и признала в нем одного из тончайших ценителей своего древнейшего и современного искусства" 413.
Один из редких документов о пребывании графа в Италии состоит из тех нескольких страниц, которые граф Ламберг посвятил ему в "Воспоминаниях светского человека" 414и где он вперемежку приводит свои воспоминания об Италии, итальянцах и о Корсике.
О качестве этого документа сам Сен-Жермен предупреждает: когда один из его друзей, граф Шагман, спросил, что он думает об авторе названного опуса, ответ был категоричен: "Он сумасшедший и не имеет чести быть со мной знакомым" 415.
О ком же граф так строго судил?
Побывав дипломатом, граф Максимилиан де Ламберг 416, прозванный современниками Democrites Dulcior (сладкий Демокрит) 417, поиграл в ученого и кончил литератором. Несмотря на разнообразные таланты, его оценка графом Сен-Жерменом как нельзя более справедлива. Он почти ничего не знал о графе, а рассказывал самые сомнительные сплетни. Возможно, он и встречался с Сен-Жерменом в Версале в 1760 г. 418, зато доподлинно известно, что он встретился с Казановой 419в Аугсбурге в 1761-м. Кто знает, может быть, именно из их разговоров и взаимных рассказов вышел этот фантастический бред о графе 420.
Как бы там ни было, Ламберг дважды приезжал в Италию.
В 1764 г. он был вместе со своим патроном, князем Вюртембургским, в Венеции и поздравлял Алоисио Мосегино — нового дожа, избранного годом раньше. В 1770 г. он был во Флоренции в частном порядке, так же, как и в 1763 г. в Венеции. Таким образом, его рассказы о графе Сен-Жермене относятся к этим датам. Процитируем их лишь в качестве примеров, поскольку Сен-Жермен считал их неточными.
"Кого стоит увидеть, так это маркиза Эмара, или Бельмара, известного также под именем графа Сен-Жермена 421. С недавних пор он проживает в Венеции, где, в окружении сотни женщин, которых ему предоставляет настоятельница монастыря, занимается опытами над отбеливанием льна, превращая его в аналог белого итальянского шелка. Он утверждает, что ему 350 лет, не желая преувеличивать, рассказывает, что был знаком с Тамас-Кули-ханом 422, в Персии. Когда герцог Йорк прибыл в Венецию и спросил, каков ранг и титул этого маркиза Бельмара, ему ответили, что никто точно не знает" 423.
Единственно верная информация здесь та, что Эдуард-Август, герцог Йоркский — брат Георга III Английского — прибыл в Венецию в мае 1764 г., где был торжественно принят.
В то время Венеция была идеальным прибежищем для тех, кто желал спрятаться. Инкогнито гарантировалось, и правительство предоставляло каждому право жить, как ему заблагорассудится, лишь бы не касался вопросов религии или политики.
Ламберг продолжает:
"Одному из своих друзей граф дал записку, в силу которой банкир, не зная маркиза, выплатил двести дукатов наличными. Когда я спросил графа, вернется ли он во Францию, он сказал, что бутылек снадобья, поддерживающего силы короля, должен быть на исходе, и что, когда оно кончится, тогда граф вернется на политическую сцену благодаря поступку, который прославит его на всю Европу. Сказал, что пребывал в Пекине вообще без имени. А когда полиция потребовала, чтобы он назвался, граф извинился, сказав, что собственного имени не знает…
Даже в Венеции до него доходили письма, на которых было просто написано: "Венеция". Его секретарь приходил на почту и просил выдать ему те письма, которые никому не принадлежали" 424.
Ламберг утверждал, что граф Сен-Жермен показал ему:
"В своеобразном альбоме с автографами знаменитых людей, два слова на латыни, написанные моим прадедом Гаспаром-Фридрихом, умершим в 1686 г., его герб и девиз "Lingua mea calaraus scribae velociter scribentis" 425. Чернила, бумага, патина — все казалось очень древним. Запись была датирована 1678 г. Там же была и выдержка из Монтеня, датированная 1580 г.: "Нет такого благородного человека, который, если закон станет проверять все его действия и помыслы, не заслужил бы десять раз виселицы. Однако было бы очень жаль покарать и потерять такого человека" 426.
Ламберг обвинил графа Сен-Жермена в фальсификации с помощью латинской цитаты "Habeas scientiam quaestuosnm" 427и добавил:
"Эти надписи могли бы удостоверить возраст графа, если бы сама человеческая природа не доказывала обратное: о любой эпохе он отвечает без ошибок, цитирует точные даты очень давних событий, и делает это без чванства. Он редкий, удивительный человек. Что приятно — он умеет отвечать на критику. Его способность убеждать равна его эрудиции и обширнейшей памяти, хотя и не во всех областях. Сен-Жермен утверждает, что научил Вильдмана, как приручать пчел и научить змей внимать музыке и пению" 428.