Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн
Шрифт:
Граф уехал из Гааги так поспешно, что не успел повидаться со своими друзьями в Амстердаме. Один из них написал: "Если бы меня поразил гром, я бы удивился не больше, чем когда узнал, что Вы уехали. Хочу играть ва-банк и сделать все возможное, чтобы лично засвидетельствовать Вам мое уважение, ибо знаю, что Вы — самый великий и благородный человек. Мне вот жалко только, что ничтожные люди смеют причинять Вам неприятности. Говорят, что золото и всякого рода интриги были задействованы, чтобы помешать Вашим миротворческим стремлениям. В настоящее время можно вздохнуть свободно, поскольку я узнал, что д’Аффри уехал ко французскому двору в прошлый четверг, и я надеюсь, что он там получит по заслугам за то, что не оказал Вам должного почета. Я считаю его виновным в том, что Вы уехали так надолго, следовательно, он повинен в моей грусти. Если Вы думаете, что я могу быть Вам полезным, можете рассчитывать на мою верность: у меня нет ничего, кроме рук и крови: и я с радостью предоставляю их Вам. Граф Вату" 322.
В целом можно было бы назвать эту операцию дипломатическим термином "зондирование", поскольку граф Сен-Жермен никоим образом не был уполномочен заключать или обговаривать какой-либо договор.
Седьмая глава
ПРИКЛЮЧЕНИЕ В АНГЛИИ
Приехав из Хеллевутслуиса на "пакетботе" 323, граф Сен-Жермен причалил в Харвич — маленький английский порт на левом берегу широкого устья реки Стоур, в графстве Эссекс. Отдохнув несколько дней, он сел в экипаж, запряженный шестью лошадьми, который назывался "летучей машиной", и мог покрыть за сутки с небольшим 28 лье, отделяющих Харвич от Лондона.
Граф приехал в английскую столицу между 26 и 27 апреля 1760 г. 324и был вне достижимости указа герцога Шуазеля, но на этом его приключения не закончились. Имперская канцелярия сначала решила, что его специально отпустили из Гааги, чтобы дать ему предлог съездить в Лондон 325. Однако: "Поскольку очевидно, что ведомство французского министра (господина де Шуазеля), от имени которого он якобы говорил 326, не давало ему этого разрешения, и поскольку его пребывание здесь было бесполезным и могло повлечь за собой неприятные последствия (поговаривали о секретных переговорах), сочли предпочтительнее схватить его сразу по приезде" 327.
Таким образом, в тот момент, когда граф выходил из кареты, по приказу Уилиама Питта — государственного секретаря по иностранным делам, к нему подошел государственный посланец с просьбой остаться в распоряжении правительства. Секретарь министерства вел допрос прямо в квартире графа. Этот разговор ничего предосудительного не обнаружил, если не считать то, что "поведение его и язык очень изысканны, в них странная и трудно определимая смесь" 328. Несмотря на благоприятный доклад о графе, министр предпочел не разрешить ему проживание ни в Лондоне, ни где-либо в Англии, и предложил графу покинуть территорию в кратчайший срок 329.
Попав в сложное положение, граф Сен-Жермен решил обратиться к Книпхаузену — послу короля Пруссии 330— и запросил в Министерстве иностранных дел Англии разрешение на встречу с ним 33!. Поскольку Питт дал положительный ответ, барон Книпхаузен сам пришел к графу. Граф Сен-Жермен заявил, что "он не может, по соображениям безопасности, вернуться в Голландию и решил уехать к Фридриху II. с тем. чтобы получить убежище на его землях, и таким образом, защититься от злодейства Шуазеля. Граф добавил, что он хотел поступить так с самого начала, но господин Бентинк посоветовал ему сначала поехать в Англию 332.
Книпхаузен довел до сведения графа, что, по распоряжению Питта, графу придется ехать в Аурих близ Эмдена под именем графа Сеа и ждать там распоряжения Фридриха II 333.
Граф вновь отправился в Харвич, на этот раз с паспортом, остановился в гостинице "Королевский герб" на улице Лиденхол, затем в порту погрузился на почтовый корабль, направля-ющийся в Хеллевутслуис. "В порту он остановился как можно меньше, и даже не соблазнился местными винными лавками, все равно денег было мало" 334. На дилижансе граф доехал до Гааги и занял свою бывшую комнату в гостинице "Маршал Тюренн".
Сначала, "опасаясь, что он не в безопасности в Голландии" 335, граф хотел буквально следовать инструкциям господина Книпхаузена, но, как увидим в следующей главе, затем он передумал.
Об этом приключении в Англии остались несколько следов в английской прессе, в том числе три, в разных отношениях чрезвычайно интересных, сообщения в "Лондонской хронике".
В газете от 24–27 мая 1760 г. можно было читать следующую заметку, основанную на депеше из Роттердама от 18 мая: "Граф Сен-Жермен был освобожден от своих обязанностей посланника и приехал сюда. Во время своей деятельности он имел несколько бесед с несколькими лордами Частного Совета, что открывает широкое поле для гипотез" 336.
В газете от 31 мая — 3 июня под заголовком "Анекдоты о таинственном иностранце" и за подписью "Женский журнал" можно было читать следующее: "Надеюсь, что этот человек (о котором никогда ничего бесчестного не было обнародовано, а ученость и гений которого я глубоко уважаю), не обидится на мои замечания о титуле, который он взял и который не должен ему принадлежать ни по праву наследства, ни по королевской милости. Его настоящее имя — одна из его тайн, и после его смерти она, возможно, удивит всех больше, чем все странные перипеции его жизни. Сам же он не станет отрицать, как мне кажется, что то имя, которое он сейчас носит, не его настоящее.
О его родине знают так же мало, как и о его имени. По этому поводу, а также по поводу его молодости, были самые разные предположения. Поскольку придумать что угодно легко, то из-за испорченности людей, а также из зависти любопытствующих те эпизоды из его жизни, которые были выставлены напоказ, — менее благовидные, чем те, что соответствуют правде жизни.
Покуда не будут предоставлены более точные сведения о его жизни, было бы справедливее прекратить любопытствовать, и милосерднее не обращать внимания на подробности, не имеющие под собой почву" 117.
Наконец, в номере от 30 июня — 3 июля было опубликовано следующее сообщение: "Из Парижа нам сообщают, что несколько высокопоставленных людей выступили перед королем Франции в защиту нашумевшего графа Сен-Жермена. Его Величество уже было ему простил, когда обнаружилось, что он — прусский шпион при французском дворе и представлял прусского короля перед госпожой Помпадур" 338.
Графу, наверняка, были известны противоречия лондонских газет. То, что он задержался в Голландии, было его ответом на них.