Graffitibook

Лапуся стоял на шухере, и с каждой минутой ему становилось все неуютнее. Сколько можно возиться? Нет, он понимал, конечно, что Треффу понадобится время – прикрепить трафарет, заполнить его… Но что-то уж слишком долго.

И темнота вокруг – как он видит только?

Раздался быстрый стук шагов, и Лапуся вздрогнул, сдерживаясь, чтобы не крикнуть. Но вот мимо пробежали двое, совершенно не обратив внимания ни на Лапусю, ни на возившегося наверху Треффа – можно расслабиться.

К перекрестку, рядом с которым стоял Лапуся, подъехала машина. Он напряг

зрение, вглядываясь: не милиция ли? Нет, старый «Фольксваген» мигнул поворотником и скрылся.

На легком ветру шумела листва, освещенные редкими фонарями улицы московской окраины были пусты, и Лапуся подумал вдруг, что он остался совсем-совсем один. Мысль эта испугала его, и он обернулся.

Высокая, сухощавая фигура Треффа едва виднелась на фоне грязно-серой стены. Плакат с изображением лидера какой-то политической партии, еще сегодня вечером украшавший придорожный рекламный щит, уже не угадывался под слоем краски. Трефф работал быстро и четко. За его руками Лапуся не мог разглядеть рисунка, но помнил виденный накануне скетч [1] – иллюстрацию старого анекдота. Два силуэта – мужчины и осла – склонившихся над шахматами. Скетч был хорошим, это Лапуся понимал. Не понимал другого – какое отношение этот осел имеет к предвыборной кампании? И неужели нельзя было найти другое место для рисунка? Поспокойнее…

Снова прошуршали шины, и Лапуся вздрогнул. Вот сейчас Трефф дорисует, они попрощаются, и он, Лапуся, который здесь носит идиотскую кличку, а по паспорту – гордое имя Игорь Кириллов, вернется домой. И больше никогда, ни за что… И что его потянуло на улицу? Мало, что ли, способов самовыразиться с меньшим риском для своей задницы?

Например, блог. Выйдет он, Лапуся, в Интернет, и всему миру расскажет про вандалов, портящих почем зря стены и рекламные щиты! В Интернете, по крайней мере, можно выбрать прозвище самому. Он назовется скромно – Ирбис. Или Снежный Барс, чтобы понятнее было. А что, сильный, мощный зверь, который одной лапой перешибет того хлюпика, который наградил его кличкой «Лапуся». И Треффа, который обращается с ним как с мальчиком на побегушках. И всех остальных заодно.

Ну что же он так долго?

– Трефф! – позвал Лапуся, покидая пост.

– Чего тебе?

Знакомый высокий, чуть хрипловатый голос отозвался неожиданно близко.

Лапуся собирался спросить, долго ли еще Трефф будет возиться, но снова раздались шаги.

– Менты! – Трефф вскинул лохматую голову и принялся отдирать со стены трафарет.

Лапуся похолодел. В облюбованный граффитчиками переулок вальяжно зашли двое.

– Беги, идиот! – крикнул Трефф Лапусе. – Смывайся!

Лапуся сорвался и побежал. Понесся в темноту переулка, туда, где через квартал начиналась стройка, а за ней – лесопарк. Там не горели фонари, и в любое другое время Лапуся не сунулся бы туда ночью, но теперь из двух зол приходилось выбирать меньшее.

Быстрые, догоняющие шаги за спиной заставили сердце удрать в пятки.

– Быстрее! – зашипел Трефф, схватил Лапусю, поволок за собой. – Быстрее, быстрее!

Трефф соскочил с тротуара. Лапуся прыгнул за ним и тут же почувствовал, как летит на асфальт. Схватился за подвернутую лодыжку и заскулил, не то от боли, не то от страха, а скорее просто надеясь вызвать сочувствие у преследователей.

Мент застыл над ним.

– Больно? – спросил он, и Лапусе показалось, что мент усмехнулся.

– Угу, – простонал в ответ Лапуся и принялся тереть лодыжку еще сильнее.

– Вставай, пацан, – мент помог Лапусе подняться. – До машины дойдешь?

Его хотят забрать в ментовку! Лапуся взвыл и принялся вырываться, начисто забыв про больную ногу.

– Отпустите меня! Отпустите! Я больше не буду! Я не буду больше!

– Чего не будешь-то? – усмехнулся в усы второй мент.

– Ничего не буду! – вопил Лапуся. – Это не я! Это Трефф! Я вообще первый раз…

– Это правда не он, – сказал Трефф.

Лапуся перестал трепыхаться и уставился на него со смесью радости и ненависти. Теперь эти двое будут просто обязаны везти в ментовку Треффа, а его, Лапусю, отпустят домой. И чтобы еще хоть раз?!

И все-таки… Трефф вернулся за ним, чертов благородный рыцарь! А ведь Лапуся сдал его. И как прикажете теперь себя чувствовать?

– Отпустите его, – голос Треффа звучал неуверенно. Но Лапусю отпустили. Он сел на тротуар, искоса поглядывая на ментов, потом вспомнил, что повредил ногу, и снова принялся яростно потирать лодыжку.

Один из ментов отвел Треффа в сторону, достал блокнот и принялся что-то записывать. Второй тем временем разглядывал смазанный в спешке силуэт осла. Лапуся прислушивался к голосам, к хрипловатому тенорку Треффа, густому баритону милиционера, пытался разобрать слова, но ничего не слышал за биением собственного сердца.

Наконец, менты ушли. Трефф остался, что само по себе было удивительно.

– Пошли? – спросил Трефф.

– А… э…

– Они ушли. Я договорился. Пойдем?

Трефф, не дожидаясь, пока Лапуся встанет, зашагал в сторону лесопарка.

– Ты дал им… взятку? – спросил Лапуся, догнав его. Удивительно, как быстро ходит этот парень на своих ходулях, да еще с полным рюкзаком краски за спиной.

– Нет. Пообещал, что больше не буду, что ототру… Хотя это уже не ототрешь, и они это понимают. А еще, – Трефф хохотнул, – он предложил расписать ему гараж. На даче.

– А ты?

– А я сказал, что подумаю. Чтобы он отстал.

Лапуся покачал головой. Как же, как же, заливай, соловушка! Ясно же, что мент получил на лапу.

– Как нога-то? – вдруг спросил Трефф.

Лапуся вскинулся. Нога не болела, но не признаваться же, что выл он только от страха?

– Болит, – ответил он, прихрамывая и надеясь, что хромает на нужную ногу.

– Пойдем, провожу. Помощник, блин!

Трефф вывел Лапусю из трущоб, оставил на центральной улице города и скрылся в предутренней темноте. Отсюда до дома было рукой подать, и Лапуся не замедлил отправиться туда. И в который раз за эту ночь он проговорил, сперва про себя, а затем и вслух: