Graffitibook
Шрифт:
Пауль вспыхнул:
– Да, для русских. Я люблю русский язык и Россию. И я горжусь тем, что мои родители…
– Ну, хватит.
Она раздраженно отодвинула от себя бокал, бросила ложечку на блюдце и закурила.
Пауль не любил ссориться. К тому же оставаться одному почему-то было страшно. И отпускать Паулу – тоже. Все-таки поехать? Испания, Франция… тридцать пять градусов в тени… усеянный голыми телами пляж… пыльные мостовые, запах гниющих водорослей и горячий воздух, полный тяжелых морских испарений…
– Я постараюсь, Паула…
– Ладно, я все поняла.
В молчании они доели мороженое, расплатились и вышли из кафе. Разговор не клеился, хорошо, хоть жара стала понемногу спадать и ветер посвежел. Наверное, ночью будет дождь.
– Я сегодня без машины. Можешь отвезти меня домой? – попросила Паула.
– Конечно, – согласился он поспешно.
Обиделась? Ну и пусть. Нечего на него давить. Он тоже имеет право распоряжаться своим временем. Пустыми отговорками Пауль пытался задавить в себе чувство тревоги.
Он проводил девушку до подъезда, привычно поцеловал в губы – с тем же успехом мог чмокнуть в щечку, такой братский получился поцелуй, целомудренный – но она вдруг отстранилась. Заглянула в глаза, пытливо, нежно, почти, как раньше.
– Пауль, скажи мне, что случилось? Я вижу, с тобой что-то не так.
Он выдавил из себя улыбку.
– Ничего.
«Может, зря не сказал ей правду? – подумал. – Она бы поняла. А может быть, и нет. Два месяца назад точно поняла бы, а теперь – кто знает…»
Дома Пауль забрался с ногами на диван, ноут положил на колени. Включил. Настроился хорошенько отдохнуть после утомительной прогулки, а потом немного поработать над романом.
В поисках вдохновения открыл знакомую страницу в Живом Журнале, взглянул… и от неожиданности чуть не уронил ноут. Неизвестный пользователь добавил новую фотографию.
На фоне грязной кирпичной стены, опустив голову и обессиленно привалившись спиной к чему-то невидимому, стоял он сам, Пауль, с мертвой птицей в руках. На этот раз он разглядел подпись в углу картинки. Тонкие, как лапки паука, буквы складывались в короткое слово – Трефф.
Что есть Трефф?
Глава 3
Трефф шла рядом с Эн-Би по темным улицам московской окраины. Она давно перестала понимать где находится. Все-таки Москва – слишком уж большой город.
Трефф молчала. Сердце еще билось после недавних событий – учащенно и испуганно, в ногах поселилась противная слабость.
Эн-Би, назвавшийся Никитой, тоже ничего не говорил. Но почему-то его молчание не смущало Трефф. Она была уверена, что это как будто затишье перед бурей и он просто выжидает. Ее собственное ожидание ворочалось внутри, не давая покоя.
Она скосила глаза и посмотрела на Никиту. Ее спутник был и похож и не похож на того Эн-Би, которого она себе представляла.
Молодой – или просто молодо выглядящий? Сколько ему может быть? От сорока до пятидесяти… Нет, скорее сорок, хотя не знай Трефф этого, решила бы, что он ее ровесник.
Обычный парень. Красивый.
– Вот, смотри! – голос Эн-Би заставил вздрогнуть и вынырнуть из задумчивости.
Никита показал ей на стену. И Трефф поняла, что ее ожидание закончилось.
– Мир состоит из ярлыков.
Струя краски ударила в стену, оставляя жирную черную линию. Трефф завороженно следила за рукой Никиты, выводящей неизменные NFB. Знакомые до мелочей буквы, характерно легкие, летящие. Свободные.
– Мы с тобой вне закона, брат. Мы кричим о нашей правде, и нас слышат многие. Слишком многие. Все, кто выходит на улицы городов и городишек, бедные, богатые, мужчины, женщины, белые, черные, гомосексуалисты, подростки, старики… Все! Именно потому мы опасны. Потому что мы – вне ярлыков. Вне ярлыков – вне общепринятого порядка. Значит, вне закона. Согласен?
Трефф кивнула. Никита провел последнюю черту и убрал баллончик в рюкзак.
– Моя задача – бороться с ярлыками, – сказал он, поднимаясь. – Моя подпись – «нет границ». И все думают, что я борюсь с государственными границами. Это так. Я против них, я за объединенную, интернациональную Землю. Но это – лишь внешний слой, это лишь для тех, кто не понимает большего. Я иду дальше. Я хочу сломать границы в человеческом сознании, понимаешь? Нет стереотипов. Нет ярлыков. Нет предела… таланта, возможностей, мысли! Твоей мысли, парень, в том числе.
Трефф отошла и смотрела на стену, и ей казалось, что голова кружится, словно она стоит над пропастью. Так отчасти и было: в рисунке ей виделась бездна, безграничное число слоев, смыслов, постичь которые несложно – надо только освободить сознание, перебраться за парапет искусственных ограничений и прыгнуть туда, вниз.
На стене был нарисован мозг. Удивительно подробно, ярко, объемно. Над извилинами возвышались заборы, границы, через которые пытались лезть, над которыми пытались пролетать, плыть вдоль них на лодках, копать, сверлить… Целый огромный мир схематичных человечков умещался на розовой желеобразной горе. Снизу, словно подставка, весь этот мир поддерживал позвоночный столб, сужающийся книзу. Закон перспективы, вид сверху. Верхние позвонки были прорисованы ярко и четко, нижние слипались в желто-бежевый конус.
Как рожок с мороженым, – подумалось Трефф. Розовое… Клубничное, наверное. Ей вдруг захотелось клубничного мороженого, до дрожи, до сведенных скул. Хрустящий вафельный рожок, розовая холодная мякоть, которая, чуть подтаяв, стекает по губам и подбородку… Она прикрыла глаза, а когда открыла их, снова увидела мозг. Желудок болезненно свело, словно не съеденное мороженое просилось обратно.
Трефф и раньше считала Эн-Би гением, теперь же, увидев его в работе, уверилась в этом окончательно. Всего одна картина – и весь спектр эмоций, от безумного восторга до тошнотворного отвращения.