Графиня де Монсоро (ил. Мориса Лелуара)
Шрифт:
– Прекрасно, монсеньор, я попрошу его высочество прийти сюда.
– Скажите ему, что я жду его с нетерпением. Многие из приглашенных на два часа уже в Лувре, и нельзя терять ни минуты. А я тем временем пошлю за господином де Бюсси.
– Уговорились, монсеньор. Но что мне делать, если я не найду его высочества в Лувре?
– Если вы не найдете его высочества в Лувре, Орильи, не трудитесь искать его в других местах; достаточно будет, если позже вы расскажете ему, с каким усердием пытался я его разыскать. Как бы то ни было, без четверти два я буду в Лувре.
Орильи поклонился герцогу и ушел.
Шико заметил, как лютнист покинул дворец, и догадался, куда он идет.
Если герцог де Гиз узнает об аресте герцога Анжуйского, все погибнет или, во всяком случае, очень усложнится.
Увидев, что Орильи пошел по улице Юшет к мосту Сен-Мишель, Шико пустился во всю прыть своих длинных ног по улице Сент-Андре-дез-Ар и к тому времени, когда Орильи еще только подходил к Гран-Шатле, гасконец уже переправился через Сену на Нельском пароме.
< image l:href="#"/>Мы с вами последуем за Орильи, ибо он ведет нас туда, где должны разыграться главные события этого дня.
Лютнист прошел по набережным, на которых толпились с видом победителей буржуа, и очутился возле Лувра. Посреди бурного парижского ликования дворец сохранял спокойный и беззаботный вид.
Орильи хорошо знал жизнь, а придворную – в особенности. Прежде всего он поболтал с дежурным офицером, лицом, весьма важным для всякого, кто хочет узнать новости и разнюхать, не случилось ли каких скандальных происшествий.
Дежурный офицер был сама любезность: король встал утром в наилучшем настроении.
От дежурного офицера Орильи проследовал к привратнику.
Привратник делал смотр стражникам, одетым в новую форму, и вручал им алебарды нового образца.
Он улыбнулся лютнисту и ответил на его замечания по поводу дождя и хорошей погоды, что создало у Орильи самое благоприятное впечатление о политической атмосфере.
Поэтому Орильи отправился дальше и стал подниматься по главной лестнице к покоям герцога, старательно раскланиваясь с придворными, уже заполнившими лестничные площадки и передние.
У двери, ведущей в покои его высочества, он увидел Шико, который сидел на складном стуле.
Шико играл сам с собой в шахматы и казался полностью погруженным в решение трудной задачи.
Орильи намеревался пройти мимо, но длинные ноги Шико занимали всю лестничную площадку.
Музыкант был вынужден хлопнуть гасконца по плечу.
– А, это вы, – сказал Шико, – прошу прощения, господин Орильи.
– Что вы тут делаете, господин Шико?
– Как видите, играю в шахматы.
– Сами с собой?
– Да… я изучаю одну комбинацию. А вы, сударь, умеете играть в шахматы?
– Очень неважно.
– Ну конечно, вы музыкант, а музыка – искусство трудное, и те избранные, кто посвящает себя музыке, вынуждены отдавать ей все свое время и все свои способности.
– Комбинация, кажется, сложная? – спросил, засмеявшись, Орильи.
– Да. Меня беспокоит мой король. Вы знаете, господин Орильи, в шахматах король – фигура очень глупая, никчемная: у нее нет своей воли, она может делать только один шаг – направо, налево, вперед или назад. А враги у нее очень проворные: кони, они одним прыжком перемахивают через две клетки, и целая толпа пешек, они окружают короля, теснят и всячески беспокоят. Так что, если у него нет хороших советников, тогда, черт возьми, его дело гиблое, он недолго продержится. Правда, у него есть свой шут, который приходит и уходит, перелетает с одного конца доски на другой, имеет право становиться перед королем, позади него, рядом с ним; но правда и то, что чем более предан шут своему королю, тем большему риску подвергается он сам, господин Орильи, и я должен вам признаться, что как раз в эту минуту мой король и его шут находятся в наиопаснейшем положении.
– Но, – спросил Орильи, – какие обстоятельства заставили вас, господин Шико, изучать все эти комбинации у дверей его королевского высочества?
– Дело в том, что я жду господина де Келюса, он там.
– Где там? – спросил Орильи.
– У его высочества, разумеется.
– Господин де Келюс у его высочества? – удивился Орильи.
Во время разговора Шико очистил путь лютнисту, но при этом переместил все свое имущество в коридор и, таким образом, гонец господина де Гиза оказался теперь между гасконцем и дверью в переднюю.
Однако Орильи не решался открыть эту дверь.
– Но что делает, – спросил он, – господин де Келюс у герцога Анжуйского? Я не знал, что они такие друзья.
– Тсс! – произнес Шико с таинственным видом.
Затем, не выпуская из рук шахматной доски, он изогнул свое длинное тело в дугу, и в результате, хотя ноги его не сдвинулись с места, губы оказались возле уха Орильи.
– Он просит прощения у его королевского высочества за небольшую размолвку, которая у них случилась вчера.
– В самом деле? – сказал Орильи.
– Ему велел это сделать король; вы же знаете, в каких сейчас прекрасных отношениях братья. Король не пожелал снести одной дерзости Келюса и приказал ему просить прощения.
– Правда?
– Ах, господин Орильи, – сказал Шико, – мне кажется, что у нас наступает самый настоящий золотой век, Лувр превратился в Аркадию, [118] а братья в Arcades ambo, [119] простите, господин Орильи, я все время забываю, что вы музыкант.
118
Аркадия – гористая область в сев. части п-ова Пелопоннес. В литературной традиции вымышленная поэтическая страна, населенная пастухами и пастушками, ведущими идиллическую жизнь на лоне природы.
119
Аркадцев оба (лат.).
Орильи улыбнулся и вошел в переднюю герцога, открыв дверь достаточно широко для того, чтобы Шико смог обменяться многозначительным взглядом с Келюсом, который к тому же был, по всей вероятности, предупрежден обо всем заранее. После чего Шико, возвратившись к своим паламедовским комбинациям, [120] принялся распекать шахматного короля, быть может, не столь сурово, как того заслуживал настоящий король во плоти, но, конечно, суровее, чем того заслужил ни в чем не повинный кусок слоновой кости.
120
Паламедовские комбинации. – Греческий герой Паламед считался изобретателем алфавита, цифр и т. п. Позднее ему приписали изобретение игры в шашки и шахматы.